– Я, Великий яр, к чему… хм… у меня младшой-то тоже… это который от второй жены моей, Ланы… здоровьем некрепок. Так я его в учение отдал к яру Алданию, у него замок на озере… ну как замок… так, старый дом каменный. Но зато воздух там, говорят, живительный, да и от чужих глаз подальше…
Эгрис никак не мог понять, к чему тот клонит. Каримир выжидательно посмотрел, но, не дождавшись ответа, ещё более сбивчиво продолжил:
– Так это я всё к чему… Воздух там, говорят… Так что если подлечиться, то самое оно…
Эгрис тогда сухо прервал его и ушёл. Но этот странный разговор никак не выходил из головы. Мало кто вот так осмеливался говорить о здоровье наследника Дамиана, единственного сына Великого яра Эгриса. Хотя за спиной давно уже шептались, что с мальчиком что-то не то. Внешне весь в отца, повадками он больше походил на мать. А за Великой ярой давно уже замечали разные странности. Она то выгоняла всех из своих покоев и надолго закрывалась изнутри, то безудержно веселилась ночами напролёт, то вдруг замирала посреди беседы… Да много чего примечали обитатели замка, но осмеливались говорить об этом только шёпотом.
Великий яр отложил бумаги, погасил светильник и вышел в коридор. Стражники у двери вытянулись, стукнув древками копий о каменный пол. Со скамейки в нише поднялся Смотритель, разминая затёкшие ноги.
– На сегодня всё, Гудон. Запри эту комнату и ступай отдыхать.
– Спокойных снов, Великий яр, – поклонился Смотритель.
Эгрис отправился в свои покои, но по дороге решил заглянуть в комнату сына. Утренний разговор всё ещё звенел навязчивым комаром где-то на краю сознания.
В комнате было темно и тихо. Оставив стражников снаружи, яр, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов и замер. В камине ещё мерцали угли, и в их тусклом свете он различил сидящего на постели мальчика. Неподалёку сладко сопела старая нянька. Мальчик смотрел на отца и не двигался.
При свете дня он походил на бога ветров Эвью, каким его изображали на храмовых фресках. Кудрявые светлые волосы, серые глаза, стройная фигура вызывали непритворное восхищение благородных яр и их служанок. Но сейчас, в темноте, светлые глаза казались огромными чёрными дырами, в глубине которых еле-еле светились огоньки, будто искры от костра, и было в этом что-то неправильное. И уже не младший сын Пречистого Атия приходил на ум, а злобный дух ченударских пустынь… Эгрис чуть не отпрянул, но тут же взял себя в руки. Великий яр испугался собственного сына. Хорош, нечего сказать. Разозлившись на себя, он широко улыбнулся и подошёл к ребёнку.