Женщина дёрнулась в последний раз и замерла. Запах горелой плоти, смешиваясь с запахом дыма, растекался по площади, достигая самых дальних рядов. Кого-то затошнило, а кому-то захотелось баранины на вертеле.
Этот запах достиг крепостной стены Нового замка, у края которой стояли другая женщина и другой мальчик. Женщина сжимала плечи мальчика и повторяла:
– Смотри, Дамиан, смотри.
– Ей же больно! Зачем они это делают? – спросил мальчик.
– Затем, что она тоже любила делать светлячков. И играть в игры, как мы с тобой. А плохие люди этого не любят. Они злые. Если они узнают – нас с тобой тоже сожгут. Будет очень-очень больно.
– Я не хочу! – заплакал мальчик.
– Тогда поклянись, что ты никому не скажешь. Что никто-никто не узнает о нашей тайне.
– И папа?
– Да. И папа. Ты же видишь, что он сидит там, рядом с ними, и смотрит?
– Да.
– Он не защитит нас. Никто не защитит нас. Только мы с тобой должны знать эту тайну. Клянёшься?
– Да, мамочка. Я клянусь.
С этого дня он почти перестал разговаривать. Зато по ночам кричал, пугая нянек, и вскакивал, дрожа и обливаясь слезами. Ему стал часто сниться один и тот же сон: огромный храмовник в белой рясе идёт за ним с горящим факелом. Мальчик хочет убежать, но ноги не слушаются, он падает и ползёт, но страшный человек всё ближе, вот-вот он коснётся факелом его одежды, и она загорится, и будет больно, так больно… Мальчик снова кричал и просыпался. Мама иногда приходила к нему, чтобы успокоить, но чаще была занята. Как-то слуги доложили ей, что мальчик сложил костёр из веточек, поставил в середину своего любимого деревянного всадника и поджёг его. И внимательно смотрел, как сгорают конь и всадник…
Эгрис не заметил, как затихли все звуки во дворе замка. Последние донесения с границ Улгая настораживали. Эти неуёмные ченудары на своих косматых лошадках опять что-то замышляли. Но не только это. Было что-то ещё, что вызывало смутную тревогу. Улгай, Улгай… Ах да. Сегодняшний разговор с яром Улгая. Что-то насчёт сына… Эгрис стал припоминать и обдумывать их беседу.
Яр Улгая Каримир Гервий, верный страж Закатного перевала, по ту сторону которого обитали племена ченударов, время от времени выплёскиваясь очередной волной на земли Лугории, и сам по бабке был ченударом. Невысокий, крепкий, обветренный, он редко бывал в столице, сторонясь придворной толкотни. А сегодня вдруг сам попросил о встрече наедине. Эгрис думал, что речь пойдёт о ремонте Соколиной башни, что охраняла дорогу через перевал. Она и зашла, а потом Каримир вдруг сбился и, осторожно подбирая слова, начал справляться о здоровье наследника. А потом так же неожиданно заговорил о своём младшем сыне: