Ему не очень уверенно вторила Клавдия. В душе и Павел, и Клавдия не без грусти относились к собственному решению навязать дочери вопреки её воле и желанию участь медицинского работника. Но перевешивал пример Зины, к тому времени имевшей твёрдый оклад санитарного врача.
– Вы поймите, – говорил на их доводы Костя. – Ваша дочь, куда бы ни поступила, везде будет учиться на «отлично», она, как всякий гений, имеет от природы много даров, много талантов, но её главное призвание – это быть художником. Она им родилась. А вы… Вы за кусок хлеба лишили её смысла жизни. Вы лишили её воздуха!
Слова Кости Беляева оказались пророческими. Всю дальнейшую жизнь, до самой старости, как рассказывала многие годы спустя своим внукам сама Зоя, она ощущала себя рыбой, выброшенной на берег, без глотка воды. Этой живой водой для неё была живопись, к которой доступ был перекрыт. И когда ей, взрослой женщине, доводилось бывать в картинных галереях, и она с восторгом смотрела на полотна известных мастеров, её сердце при этом сжималось, будто кто-то вонзал в него нож. Там, в сердце, саднила всю жизнь незаживающая рана, это были её боль, её стремление творить и создавать собственные шедевры.
Был прав Костя Беляев и в своём прогнозе относительно возможных успехов Зои на любом, выбранном ею, поприще. Юную Зою Коровину благодаря диплому отличницы, полученному по окончании медтехникума, приняли без экзаменов в Ленинградский медицинский институт. Очень скоро её имя стало в стенах вуза известным. Её блестящие успехи абсолютно по всем предметам не были результатом автоматической зубрёжки. Это было истинно творческое, вдумчивое и крайне добросовестное отношение к учёбе. Зоя не пропускала занятий, она внимательно слушала лекции и обязательно их конспектировала. Написанные чётким каллиграфическим почерком конспекты имели для неё особую значимость в цикле усвоения материала. По возвращении в общежитие она первым делом усаживалась их читать, чтобы закрепить в памяти свежие знания. На кафедре восхищались Коровиной. «Она знает скелет так, как не знают иные мои коллеги», – говорил потрясённый её развёрнутыми, далеко вне рамок программы, ответами анатом, профессор З.
Большеглазая, стройная, миловидная Зоя вызывала интерес у юношей. И хотя в её сердце был Петя, она в силу молодости не испытывала стремления сидеть взаперти, и с радостью ходила с девчатами на вечера танцев. Она обожала танцевать, и, конечно, делала это превосходно, всё, что бы она ни делала, получалось превосходно. У неё были чувство ритма, пластичность, грациозность, с ней стремились потанцевать, а другие со стороны любовались её умением так красиво и легко летать в паре.