Оказывается, это и было счастье. Далекое и настоящее.
А потом незаметно сказка ушла. Заботы что ли выдавили из праздника былое волшебство? Главным стало обыденное. Что покупать – елку или сосну, сколько потратить на подарки, где достать хорошее спиртное к столу, в гости пойти или опять родственников к себе звать?
Лишь ближе к двенадцати ночи, когда стихала суета, тихое чувство радости опять возвращалось в Пашино сердце. Будущее опять казалось светлым и безмятежным, а проблемы пустяшными. Отпускала досада за второпях растраченные прошедшие дни, таяли без следа донимавшие прежде обиды.
Вот только утро из года в год неизбежно огорчало тяжелым похмельем и недосыпом. Особо доставал стойкий чесночный запах корейской морковки, традиционно забываемой женой на балконе.
Семь лет назад, закрепив наконец-то в треноге пушистую сосенку, Павел уселся в кресло-качалку и… загрустил. Была причина. Утром совсем некстати позвонил шеф и вместо «приветснаступающим» предложил поработать. Прямо первого января, да еще с самого утра. Пришел, мол, срочный груз, нужно немедля везти в другой город. Напарник же, Васек, предусмотрительно ушел в «штопор», плюнув жидкой слюной на доверие начальства.
В морозилке наливалась холодом «Столичная» и томились замороженные рюмочки. В серванте гордо сиял пятью звездами настоящий армянский коньяк. Была даже чача из Грузии с диковинными стеклянными гроздьями в бутылке. Жена на кухне колдовала над «селедкой под шубой». Скоро гости заявятся, всю неделю меню обсуждали, пиротехнику закупали, чтоб погромче бабахнуть во дворе на радость себе и соседям. А тут такая засада!
Чувство долга перевесило традицию, и лишь бокал искристого шампанского под бой курантов оказался для Паши в тот вечер единственным утешением…
Утро наступившего нового года было бесснежным и промозглым. У подъезда валялись пустые петарды, черная земля была усыпана разноцветными горошинами конфетти. На улицах – ни души. Лишь пронзительная поземка гнала блестящие обрывки мишуры. Да под завывание ветра гулко тарахтели по асфальту пустые пластиковые бутылки.
Однако, как же ему было хорошо! И хотя прошло много лет, Паша не удержался от счастливой улыбки. Припомнил внезапно охватившее его ощущение собственной исключительности. А еще гордости и, может даже, превосходства над обычными людьми.