– Что вы-что вы, – засуетился Ганс – я заметил, как он изменился в её присутствии.
– У нас тут с мужем возникли неотложные дела и совершенно не с кем оставить Кирилла, я хотела вас просить…
– Приводите, конечно, приводите, я с удовольствием…
– Приводите, Елена, – вмешался я… Мы с Гансом все равно заканчиваем на сегодня, а если хотите я мог бы погулять с вашим сыном во воре.
Эта моя решимость поставила в тупик. Она бы никогда не доверила своего ребёнка незнакомцу, ведь мы фактически едва знали друг друга… Некоторое время она колебалась, затем кивнула…
– Я сейчас…
Через пару минут на пороге стоя Кирилл – упитанный мальчуган в джинсах, свитере, расстегнутой куртке и шапке в своих пухлых пальчиках. Он недоверчиво посмотрел на меня и немного смутился. Видимо, от природы неразговорчивый и нелюдимый сейчас он чувствовал себя вдвойне некомфортно. Но выбор был сделан за него.
– Привет, дружок, я Макс, – я присел на корточки перед ребенком и вытянул вперед руку для приветствия
– Кирилл, – ответил мальчуган вялым рукопожатием.
– Мы вернемся часам к десяти, вы его не укладывайте спать, если вам захочется погулять – сходите с ним, но только если это не трудно для здоровья, – Елена давала последние ценные замечания, а я наблюдал за её сдержанной манерной деликатностью. Была в ней какая-то порода, и я не мог определить, что испытываю к этой женщине. К людям я был недоверчив, к женщинам тем более, в любовь категорически не верил, симпатию не воспринимал, как вид ощущения. Может, мне просто нравилась красота, которая исходила из неё. Не только та внешняя, но и что-то глубже молчания. Бесспорно, она разительно отличалась от большинства. Она практически не смотрела на меня. Последним к кому она обратилась, был Кирилл…
– Иди ко мне…, – теперь она присела на корточки перед своим ребенком…, – малыш, обязательно поужинай, слушайся дядю Ганса, и промывай почаще нос. Слышишь меня? Прямо сейчас иди и займись носом. В городе инфекция. Пойдешь гулять – одевайся тепло. Я люблю тебя…
– Я тебя тоже…, – сын поцеловал свою мать в губы, и она упорхнула за дверь.
Когда Кирилл привычно расположился перед телевизором, я подсел к Гансу и спросил…
– А за что вы убили сына?
Ганс замер, пораженный бестактностью, оказавшись застигнутым врасплох. Он хотел было сказать правду, очевидно, но лишь невнятно указал мне на мальчугана перед телевизором.