– Отнюдь, – мне пришлось взять себя в руки, – я убил обидчика своего брата прежде чем перебраться в этот город.
– Что ж, интуитивно я подозревал, что нас многое роднит.
Старик сделал ещё один глоток и погрузился в далекую эпоху воспоминаний.
Корни мои здесь, в России, а, впрочем, раскиданы по всему земному шару. Я был юн, когда началась война и я попал в Германию. Евреям тогда было приходилось несладко. Мою мать расстреляли немцы. Отцу удалось бежать. Я знал, что он наводил справки, дабы отыскать меня. Двадцать шест недель я провел в концентрационном лагере. Впрочем, это лишь слова. Так и подчеркни в своем жалком блокнотике – сл-о-ва… Надзирателями были молодые юнцы. Время от времени они неразборчиво бранились по-русски. Я отчетливо запомнил лишь одно слово – «мисткерль». Оно означало что-то вроде мудак, сука. Всякий раз, когда я слышал это слово, я старался спрятаться глубоко под нары. Туда, конечно, тоже долетал удар кирзача, но все же можно было сохранить голову и пах.
– Это было война?
– Это было время, когда за поддельные паспорта готовы были убить друг друга. Ведь в них нуждались, как в воздухе. В особенности немцы и евреи. Я, получается, был и тем и другим. Умельцы подделывать были всегда. За небольшую плату они меняли фотографию прежнего владельца, а дальше – ты получал совершенно иную судьбу. Тебя могли звать Готфридом, Францем. Я стал Гансом. Выход за пределы Оснобрюка пока был перекрыт. Немецкие ухвастни рыскали в поисках евреев и тех, кто открыто высказывал недовольства режимом Вермахта. Таковых было мало. В основном все предпочитали прятаться в двухэтажных бараках, где за сущие копейки можно было оставаться на ночлег. А в обед – старая и дородная фрау Катарина – странное, в сущности, имя для немки, приносила к нам в комнаты похлебки из рисовой лапши или фасоли. Продовольствие заканчивалось, и я готовился к отъезду. План был невероятный. Нужно было пересечь границы Швейцарии и во что бы то ни стало попасть в Лиссабон, чтобы там раздобыть фальшивые паспорта и визу и отправиться прямиком в Америку. Мы верили в эту блаженную Америку, как в святого духа. Я лишь теперь понимаю, как скоро тебя окутывает взрослость. Стояла такая невыносимая паника выживания среди людей, что даже тринадцатилетний точно мог выдержать всё что угодно и отыскать выход из самой невероятной ситуации. Нынешним мальчишка не понять…