Дик с самого рождения нес на себе отметину, которая надежно ограждала его от попыток посеять в его неокрепшей душе что-то доброе и светлое. Обстоятельства сложились так, что мужчина, которого все считали его отцом, Генри Трейси, был одержим ненавистью к своей судьбе.
Ребенка своей жены, Элизабет, он также считал виновным в своих бедах, потому старался изо всех сил, чтобы вырастить из него исчадие ада. Элизабет, которая на тот момент сама пребывала в расстроенных чувствах, не могла оказать достойного сопротивления. сопротивления. Главой семьи, как водится в подобных патриархальных семьях, была не она, а ее супруг. Все вопросыпо поводу отвратительного воспитания Дика следовало адресовать ему.
Генри Трейси-старший был плантатором и сострадание к рабам в его среде считалось слабостью и неумением вести дела. Хочешь-не хочешь, а научишься жить по законам общества, которое диктовало свои правила – как надо присматривать за рабами и воспитывать своих отпрысков. Тем более, что Трейси выбился в люди при весьма интересных обстоятельствах, которые во многом стали причиной разыгравшейся драмы спустя десятилетия.
Генри Трейси разбогател не сразу – помогла жестокость по отношению к рабам, которой он научился сам у других таких же плантаторов и преуспел, когда почувствовал, что входит во вкус и вид страданий жертвы доставлял ему удовольствие.
Элизабет Трейси, его жена, подобного отношения к рабам не одобряла и старалась первое время сдерживать мужа, а сына – ограждать от жестоких зрелищ, особенно, когда несчастных наказывали. – Хочешь, чтобы твой сын вырос тряпкой? Может быть сама хочешь поработать в поле вместе с рабами, чтобы облегчить их мучения? Их лень – это наше разорение! Кстати, дорогая, твоя доброта им непонятна, уверяю тебя, случись что, они бы тебя не пожалели. Ты для них кто? Жена плантатора и мать наследника, который, я надеюсь, будет управлять плантациями еще более твердой рукой, чем его отец. Это было бы правильно. А ты хочешь все испортить. – Не говори так со мной! Я твоя жена, а не раба! Мне кажется, ты иногда путаешь эти понятия. Я не требую от тебя любви, это бессмысленно в нашей ситуации и невозможно при тех обстоятельствах, которые нас с тобой свели вместе. Прошу не забывать об этом. Как и о том, что эти люди, которых ты называешь рабами, они тут не по своей воле. Большинство из них родилось свободными, как мы с тобой. – Не стоит напоминать о том, что во мне живет во мраке моей души с легкой руки твоего отца. Это первое, дорогая Элизабет. Насчет рабов – тут все просто. Они тут и не по моей воле. Их отловили и доставили сюда. Я их только купил. Советую не забывать, что не будь их, у нас ничего бы из этого не было! – муж раздраженно ткнул рукой в сторону обширных плантаций хлопка. – И этого тоже! – он дернул за кружевной рукав нарядного платья Элизабет. Он специально сказал про платье потому, что Элизабет всегда была склонна носить скромную, неброскую одежду. Генри заставлял жену наряжаться и выписывал модные туалеты из Европы сам. Нежная ткань не выдержала напора эмоция и оборвалась, повиснув на бледной и тонкой руке женщины.