– Все нормально, – скорее инстинктивно, чем осмысленно, успокоил его я. – Представь, что мы обсуждаем сюжет нового квеста. Я всегда так делаю. Ты научил.
Оуэн закатил глаза и, наконец, продолжил:
– Каждый из вас достиг возраста, в котором следует знать о предназначении, что подготовлено для вас семьей, – все так же размеренно продолжил Николас, блаженно вдыхая табак крепчайшего сорта. – Сами того не зная, вы занимались, готовились, исправно учились, лишь с одной целью, истоки которой я поведаю вам сегодня.
– Папа, простите, но, должно быть, для таких новостей мы не в полном составе, – негромко заметил старший сын, намекая на отсутствие Ангелины в кабинете.
– Должно быть, паршивец, ты позабыл о розгах, – отец произнес угрозу спокойно, но его улыбка сочилась ядом. – Или предполагаешь, что твои шестнадцать лет дают право перечить старшим?
– Совсем нет, сэр. Простите, сэр, – Герман отступил назад и склонил голову.
– Еще вопросы о составе? – скорее дежурно, чем с искренним интересом уточнил отец. – Скажи мне, Валериан, это в современной школе вас научили такой дерзости?
– Нет, сэр! – бойко держал ответ младший. – Герман переживает за мамино самочувствие, папа. Говорят, ей нездоровится.
Бодрийяр-старший опасно загоготал.
– Такие размышления несвоевременны, однако, ближе к теме нашего разговора. – Отец, наконец, отложил трубку и сложил свои сморщенные пальцы домиком, оглядывая детей исподлобья. – Если бы твой брат учился семейному делу, а не потрошил зверье, как дамочка, он бы уже знал, что женщина, которая зовется вашей матерью, болеет лишь постоянной истерией,[4] и только.
Валериан, казалось, не понял отца, а потому замолчал. Его брат был чуть старше, а потому распознал насмешку над женской природой и поник окончательно.
– С позволения Германа, – Николас продолжал едко задевать сына, подкрепляя его смятение, – я вернусь к причине нашего собрания. Мой отец и ваш покойный дедушка, подаривший нашей семье дело жизни, начал мое обучение в «Фармации», когда мне исполнилось десять лет. Я же, отдавая честь реформам, дал вам обоим возможность посещать школу, о чем неоднократно пожалел.
Мальчики переглянулись. Несмотря на то, что ни один из них не мог сделать сознательного выбора в пользу школы главным образом потому, что обучение начиналось в пять лет, теперь они ярко ощущали вину перед отцом за потраченное время.