Степан положил ладонь на сжатый кулак Нолана.
– Этого уже не исправишь, – сказал он с той мягкостью, что прикрывает жесткость. – Но в моих силах помочь вам отомстить. И за сына, и за супругу.
– Тебе-то зачем? – отвернулся Майер, стыдясь откровенных слов.
– А у нас с Рокфеллером война, – криво усмехнулся Вакарчук. – Однажды его киллеры выследили меня, но я ушел. Только вот прятаться не собираюсь. Скажите сразу: вы по-прежнему полны решимости, и готовы воздать?
– Да! – выдохнул пилот, витиевато «зафакав».
– Тогда слушайте. Охрана в резиденции Рокфеллеров – отборная, но натасканная против обычных угроз. Снайперу не подобраться к «Хадсон-Пайнз», где проживает Дэвид Рокфеллер, но вот воздушный налет им отразить нечем!
Майер тяжко закряхтел.
– Стив, я даже во Вьетнаме не летал, – глухо выговорил он. – Вся эта реактивная хрень – не для меня…
Вакарчук тонко улыбнулся.
– «Тандерболт» сорок третьего года вас устроит?
– Да! Да! – глухо воскликнул Нолан, всякий раз подпрыгивая на стуле. – Да!
– Тогда слушайте…
Пятница, 31 октября. Утро
Штат Нью-Йорк, Покантико-Хиллз
Покатые холмы радовали зеленью, как летом, а живописные перелески будто сбегались на водопой к синей полоске Гудзона, отражавшего осеннее небо.
Не имея слов, чтобы выразить свой восторг, Нолан Майер затряс головой и глухо захохотал. В тесной кабине «Тандерболта» смех потерялся, но все равно – прогресс. Когда он смеялся в последний раз? А как раз перед похоронами…
Лицо пилота застыло, обретая хищное выражение. Нет, нельзя сказать, будто он ненавидит хозяина «Хадсон-Пайнз». Ненависть – это ярость слабых, а его никто еще не равнял с дрисливыми задохликами.
Майер сощурился. Видел он однажды фильм… Название забылось, а играл там Аль-Пачино. И вот его герой сказал очень и очень верные слова: «Жертвы имеют право на справедливость».
– Всё будет по справедливости, Сэмми… – выговорил Нолан непослушными губами. – Мэри…
Ну-ну… Не раскисай, старикашка! Ты погляди только, какая машина! Сорок лет, долгих сорок лет не довелось тебе слышать грозный гул мотора, позванивавшего на высоких оборотах, не ощущать дрожи, что пронизывает аппарат – и словно одушевляет истребитель-бомбардировщик, старенький «Джаг»!
Майер любовно погладил близкий борт. Он не стал перегружать самолет. Трех бомб и бака с напалмом вполне достаточно. Ну, и эрэсы навесил, куда ж без них…