– Прощаешься с роскошью? – усмехнулся дядя, заметив, как я
таращусь в окно. Опять что-то недоброе прозвучало в его голосе. –
Не нагулялся, поди? Что ж, всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
Такова судьба, такова жизнь. Её надо просто принять. Знаю, такие
понятия, как честь и достоинство, тебе малознакомы, но всё-таки
постарайся сделать это с честью.
Меня определённо прогоняли вон. Хотелось понять, что такого
серьёзного натворил Михаил, за что его лишили дома и поддержки
семьи. Не слишком-то вовремя я оказался в его теле. Оказался бы
пораньше, глядишь, и всё сложилось бы иначе. Ну или по крайней
мере, подготовился бы к будущему. А теперь придётся по ходу дела
разбираться.
Я решил попробовать как-нибудь ненавязчиво узнать причину моего
нынешнего положения.
– Постараюсь, – ответил я. – Может, в будущем из меня больший
толк выйдет. Вот только понять не могу: почему так вышло? Почему у
меня судьба такая?
Дядя посмотрел на меня с удивлением. Похоже, прежде Михаил не
слишком часто задавался такими вопросами.
– Кто может сказать, почему всё складывается так или иначе? –
ответил он серьёзно и как-то слишком уж мрачно. – По большому
счёту, вины нет твоей в том, что так получилось. Не твоя вина, что
родился немощным, и выходит не по твоей вине тебя отлучили от
семьи. Но сам знаешь, таков обычай: не может немощный носить
фамилию рода и по достижении совершеннолетия должен покинуть дом.
Не мы его придумали. Твоя вина в другом, Миша. Ты ведь знал всё.
Знал, что тебе предстоит, и всё равно жил на широкую ногу,
дедовские деньги транжирил, о будущем не думал. Тысячу раз тебя
ведь матушка увещевала, чтоб остепенился, чтоб за ум взялся.
Глядишь, иначе сложилось бы всё, на службу определили какую. Кто
знает… – дядя задумчиво посмотрел в окно. – А теперь чего
спрашивать-то? Раньше надо было такими вопросами
задаваться.
Вот оно как оказалось! Занесло меня, выходит, в тело, по словам
дяди, немощного и притом совершенно бестолкового отпрыска какого-то
знатного семейства. И занесло как раз в тот самый день, когда его
выгоняли взашей. Такое положение дел немного расстроило, но унывать
я не стал: теперь-то уж Михаил в надёжных руках. Я-то спуску этому
щёголю не дам, сделаю человеком. А как иначе? Жизнью я не
избалован, привык пахать, как конь. Как-никак, с восемнадцати лет в
армии, в танковых войсках – не лыком шит, как говорится.
«Разжаловали тебя, выходит, старлей, – усмехнулся я про себя, –
придётся опять с нуля подниматься».