Потом оба находят Артемиса. Он лежит среди травы лицом в ночное небо, прикрыв глаза, чтоб не пугать никого нечеловеческими зрачками. Того, с кем (или чем) он дрался, не видать, лишь трава неподалёку то ли выжжена, то ли облита чёрным. Чёрная полоса наискось идёт от упрямых губ к высоким скулам охотника.
– Бродит по миру тёмная хтонь3, – цитата стихотворения кого-то из клубных авторов в исполнении брата заставила Персефону вздрогнуть. – Не думает, что на её хищную радость свой ловец найдётся… А пацана надо бы домой вернуть.
– А можно я лучше у друга переночую? Он тут недалеко живёт…
Персефона глянула сквозь ресницы: аура у подростка похожа на полинявший дождевик, со спины изрядно изодранный. Не столько неведомой хищной сущностью, сколько теми, кто зовётся его родителями. Такого грех не доесть в пору Охоты…
– Веди до друга, – голос Артемиса уверенный и почти спокойный. – Проводим.
…Вновь, будто вечность назад, подбирала Персефона подходящую футболку для Артемиса да слушала шум воды в душе. Кстати, уже без писка: брат умудрился что-то подкрутить в «клятой трубе» и тем спас психическое здоровье соседей снизу.
Причину своего внезапного путешествия Артемис изложил кратко и больно: те, на кого он охотился давным-давно, будучи княжеской гончей, пришли поквитаться, подожгли сторожку в самый тёмный ночной час.
– Думали живьём меня спалить, видимо. Только я вовсе не спал там в тот момент…
Что стало с поджигателями, Персефона уточнять не стала. В лесу всякое случается.
Встречный вопрос от Артемиса не заставил себя ждать:
– Но ты-то как меня нашла, да ещё столь вовремя?
Не посмела Персефона рассказать брату о приложении, выпустила на свет полуправду:
– Интуиция…
И следом, без передышки, спросила – как в море со скалы сиганув:
– Чем могу пригодиться в твоей охоте?
– Ты умеешь видеть, Персефона, но теперь научись чуять.
Персефона оценила игру слов, вспомнив, что парфюмерные эстеты «слушают» духи, а «чути» по-хорватски – слышать. От духов на время обучения пришлось отказаться, резких бытовых запахов – избегать. Тут даже порадуешься, что маникюрные дела на паузу встали.
– Какова она на вкус, хищная радость?
Артемис почесал в затылке, ища подходящие кулинарные сравнения. С того дня, как он выдал сестре все свои тайны, но выгнан с глаз долой не был, а отделался лёгким упрёком за долгое молчание, ему изрядно полегчало.