– Полынь с корицей. Черешня с перцем. Что-то такое.
– А ослабевшие духом как пахнут?
Определять таких Персефона привыкла на глаз, но это требовало немалых усилий и хорошей концентрации. То ли дело нюх: дышать в любом случае нужно, лишь бы привычка подмечать запахи появилась.
– Сама иди познавай, – отшутился Артемис.
Когда брат открыл Персефоне суть Дикой охоты, её долго трясло от смеси невыразимых и не самых приятных чувств. Какие там кони в полнолунных небесах!.. Впрочем, кони не исключались, но у некоторых сущностей охота изрядно отдавала паразитизмом.
Та лапчатая тварюшка, которую Персефона ненароком отравила вейпом, называлась, со слов Артемиса, нахлебником. Стоило кому-то из людей получить энергетический пробой (проще говоря, душевную рану), как на запах гари и крови потихоньку сползались невидимые нахлебники, и тот, кто не смог восстановиться хотя б за сутки, был почти наверняка обречён стать дойной коровой для неблагих созданий.
– Высшее мастерство энергопотребления, – рассказывал Артемис, – выпить созревшего нахлебника, не доведя до смерти его жертву. Словно ягоду с куста сорвать, ветви не повредив. Охотиться напрямую тоже весело, но опасно, поэтому для многих сущностей такие деликатесы предпочтительнее.
– И вкусна ли чужая обида, злоба да печаль?
Артемис скривился в горькой усмешке:
– Кто ж в здравом уме и доброй воле поделится с нечистыми отродьями бескорыстной любовью, нечаянной радостью или творческим огнём? О, встречаются и такие, но они на вес золота. Однако, чем далее от мира людей, тем меньше забот, выживут ли те, с кого сила взята. Поэтому даже самой дикой Охоте нужны поводья и те, кто их удержит…
«Поэтому ты спас пацана, которого ты в том парке впервые увидел, – собралась сказать брату Персефона. – Хотя и жить средь людской толпы тебя явно не тянет…»
Словно прочтя её мысли, Артемис добавил:
– «Далее» не значит «дальше», но подходящего слова я подобрать не в силах.
Так или иначе, но городской жизни в ближайшее время Артемису было не избежать. Всё, что при нём осталось – документы, одежда, немного денег и ружьё.
Ружьё Персефона спрятала в дальний угол кладовки. Та охота, что предстояла им нынешним вечером, требовала лишь кредитной карточки.
– Устала я беглянкой себя чувствовать, – по дороге в ТЦ признавалась Персефона не то брату, не то кнопке «возможно, пойду» в ближайшей клубной встрече. – И знаю, что придёт он: полнолуние как раз в ночь после…