– Раз я заодно с оборотнями, – огрызнулась трактирщица, – вот сейчас впущу его сюда, и тогда посмотрим, чьим ляжкам будет жарче, моим или твоим!
– Стерва! – выкрикнул Патрик.
Трактирщица уже не слушала его; она выглянула в окошечко и торопливо отодвинула засов. По всему выходило, что за дверями не оборотень, а человек, и девушке он опасения не внушал.
А вот Патрик, едва увидев нового гостя, даже зарычал, кусая рыжий ус, и его тараканьи глазки налились кровью от злобы.
Приезжий – а это был именно приезжий, потому что жителей своего городишки Патрик знал наперечет, – был высок, строен и хорошо одет, в черные модные брюки, дорожные сапоги и строгое пальто из очень дорогого черного материала, застегнутое на два ряда блестящих пуговиц. На руках его были изумительной белизны перчатки – даже простыни местных девственниц были не такие белые, – а лицо…
– Да ты, верно, сын преисподней, и этот злой туман породил тебя! – рыкнул Патрик, рассматривая белоснежную кожу незнакомца, белоснежную гриву волос, рассыпавшихся по плечам, и алые глаза. – Альбинос! Нечисть!
Альбинос перенес его вопли молча, недобро разглядывая местного клирика. Туман осел на его плечах мелкими каплями, альбинос спешно стаскивал свои белые перчатки, чтоб согреть руки у огня, и ссору с Патриком явно оставлял на потом.
– Проходите ближе к огню, – меж тем суетилась трактирщица. – Вы, верно, устали? Давно в пути?
– Три дня, – холодно ответил альбинос. – По делам в вашем городе.
– Изволите снять комнату? – меж тем заботливо ворковала трактирщица, отчего-то раскрасневшаяся и разулыбавшаяся. – Наверху у нас есть вполне приличные ком…
Договорить она не успела; Патрику ее заботливость по отношению к приезжему франту очень не понравилась. К тому же, местный клирик ощутил свою ущербность на фоне щеголя.
Обгрызенные ногти с траурной каймой против белых перчаток, грязная, поношенная сутана, застиранная до уныло-серого цвета против модного добротного пальто и небритая, пьяная свиная харя против тонких черт белоснежного лица – Патрик явно был в проигрыше.
Сердце его резанула ревность.
Женщина, которую он уже считал своей и от которой так и не добился ни единой улыбки, просто таки стелилась перед приезжим! И ему ужин и выпивку подала махом, а Патрик половину вечера не может допроситься у нее свежего пива!