И вот этот момент, совсем короткий, но в глазах Эдуарда я вижу какую-то эмоцию, которую очень сложно разобрать, потому что она слишком быстро исчезает, но “послевкусие” от замеченного остаётся крайне нехорошее. Кайманов уже выходит из моей комнаты, закрывая за собой дверь, а я всё так и сижу, думая о том, что мне абсолютно не понравилась эта эмоция.
Не самый удачный наряд для ужина выбрала, понимаю я, стоя напротив лежащей на кровати матери. Странно, вроде человек уже и не человек вовсе, а старые привычки всё равно остаются с ним. Лицо безэмоциональная, серая маска, усталый, почти замученный вид, с оттенком синевы кожа, через которую просвечивают вены, – она больше похожа на мумию, но при этом все равно может смотреть на меня крайне пренебрежительно. Возможно, это рефлекс, ведь она даже и не знает, для чего я надела этот чёрный пуловер с джинсами, ей просто не нравится, как я выгляжу. Всегда не нравилось. Потому что, по её мнению, я одевалась слишком заурядно для своей внешности, что непременно оставляло мрачное пятно на её внешности, когда мы находились рядом. Любовь к платьям и юбкам она пыталась мне привить с пелёнок, отчаянно лепя из меня этакую девочку-куколку, которой все умиляются. А я взяла-таки и стала серой мышью, по её словам – самым большим разочарованием в жизни, когда должна была выполнять роль вещи, подобию шикарной сумочки, что дополняла её всегда сногсшибательный вид.
И при всём при этом, сейчас я стояла здесь, вместо того чтобы вовремя спуститься к «семейному» ужину. Возможно, именно сегодня я жутко не хотела чувствовать себя совсем одинокой на этом поле боя. Внутренне я понимала, что мамино присутствие уже ничего не изменит, оно, по сути, даже не обеспечит мне никакой поддержки, но всё же не могла не попытаться.
– Мама, – я аккуратно присаживаюсь на кровать и кладу ладонь поверх её холодной руки.
Всё это время её серые глаза смотрят прямо в мои. Она видит меня, глядит осмысленным взором, но таким безразличным, будто на самом деле я – пустое место. Возможно нет даже смысла пробовать разжечь огонь заинтересованности в когда-то ярких, аквамариновых глазах, которые мне посчастливилось унаследовать от неё, однако я не сдаюсь.
– Эдуард вернулся, устраивает сегодня семейный ужин, если хочешь, я могла бы помочь тебе собраться, – сообщаю с надеждой в голосе и явной наивностью, потому что реакции совсем никакой нет.