– А— а – о – у-у-о-о-о-о-о-о-о-у-у…
Слышу, как эхо пронесло вой по верхушкам, на острова и даже кое-где отозвалось, несмотря на то, что лес заснежен. Посидев минут тридцать, завыл волчицей:
– О-о-а-а-у-у-у-у-у-у-у-у-о…
Тихо. Никто не отзывается. Но ничего, надо хоть немного потренироваться, в этом году еще ни разу на вабу не ездил. И уже не прислушиваясь, несколько раз завыл и матерым волком, и переярком, и волчицей. Что-то послышалось, явно очень далеко, похожее на волчий вой, но я подумал, что это обычные «глюки». Такое бывает, например, в городе, когда утром у гаража в марте «слышишь» тетеревиный ток. Так и вернулся я во двор – довольный, слегка подмерзший, но веселый. Успокоил зашедшихся в лае собак и вошел в хату. Как хорошо! Тикают на кухне ходики. Пахнет немного брагой, дымком, чем-то таким родным и домашним. Я сбросил бушлат, забрался на печку и подтолкнул Петю, чтоб подвинулся.
– Добра вабіш! Добра – я чуў, —вдруг явно прошептал Петя, перевернулся на другой бок и затих.
Я лег на накрытые старым тулупом печные кирпичи. Приятно припекает бок и спину – эх, хорошо, – сразу же и уснул. Проснулся от того, что в хате как-то непривычно тихо, хотя и горит свет. Оказывается, Петя и Михаил запрягли коня и куда-то уехали, не сказав мне ни слова. Но я не очень-то и огорчился. Хорошо перекусил приготовленной на сале с луком яичницей с блинами, несколькими кусками домашнего сыра и запил все сладковатым зверобоевым чаем. Хозяйка сказала, что Петя и Михаил поехали в разведку, а мне приказали ждать дома. Ага, знаю я эту разведку. Флажки забрали, еды точно взяли, оружие. День просижу бестолку. Я быстро собрался, выгрузил содержимое своего рюкзака прямо на стол: крупы, конфеты, колбаса городская, блинчики – тоже городские – с ливером. Немного продуктов взял с собой в карманчик рюкзака, нацепил лыжи, карабин на плечо – и в путь. Прошел до кормохранилища, расположенного в двух километрах от деревни. Идти было легко по утоптанной санями дороге. На подкормочной площадке с удовольствием отметил присутствие следов стада диких кабанов. Хороший для этих мест табунок – голов на двадцать. Проверил наличие соли, посмотрел корма в самом хранилище – все в порядке, в этом я и не сомневался. Дальше мой путь лежал на Барсуки – мертвый хутор, а следы саней повернули к Черному озеру. Значит, понял я, Петя заставил егеря проехать на острова от полигона. Это неблизкий свет! Я же пошел по глубокому снегу на Барсуки. Вскоре заметил семью лосей: лось, без рогов, лосиха и прошлогодок. Они, стоя в моховом сосняке метров за сто от меня, не стали убегать, а я сделал вид, что не вижу их и еду на лыжах «по своим делам». Несколько переходов кабанов, куница, белячок. Лес не пустой – это радует. Пройдя на лыжах по полю у Барсуков, обнаружил и «новоселов» – пять косуль паслись в траве на опушке заброшенного и одичавшего сада. Меня заметили издали и сразу же стали тихо уходить в лес. Я проводил их с улыбкой, разглядывая в бинокль. Как я и ожидал, в заброшенных домах живут хорьки. Надо сказать, Мише, чтобы поставил капканы – не нужны они нам с боровой дичью здесь, на этом хуторе. Мало – лисы, мало – енотовидные собаки, так еще и хорьки. Хотя я предполагал увидеть здесь следы каменной куницы. Наверное, хорьки выжили «каменку» из заброшенных домов. От хутора заметил штук пятьдесят тетеревов: как черные грачи сидели они пятнами на заиндевелых березах по опушке большого леса. Опять болото – красота! Занес данные себе в специальную тетрадь из планшета. Через месяц спрошу у Миши, кто у него живет в Барсуках: что ответит?