Тамара Лаврентьевна (мы с Алинкой стали называть ее Бериевной) выдала нам комнату с двумя кроватями и отдельным входом, дверь из которой выходила сразу на улицу. Душ и туалет были снаружи, через дорогу от раздевалки. Это было, конечно, весело, но чего еще стоило ждать за пятьсот рублей в сутки.
Потом Бериевна громко позвала какую-то Олю, чтобы та принесла из верхних комнат постельное белье, и ушла, всячески пожелав нам располагаться. Не успела Алинка описать мне комнату, как в дверях вместе с бельем появилась Оля.
– Привет, – сказала она чуть устало, и стопка белья упала на кровать. – Вот я тут оставлю. Ну, хорошего вам отдыха, у меня еще много дел.
Олины шаги исчезли за домиком. Потом Алинка сказала, что Оля – это внучка Бериевны, что она смуглая, как мулатка, а глаза у нее голубые, как небо, и огромные, как у Бемби. Сказала, что Оля рисует, учится в Харькове и каждое лето помогает бабке в ее «отеле». Потом они с этой Олей даже вместе ходили в поход в горы, к какому-то Прометею, кажется, но это было позже.
Нам повезло, мы приехали, когда все постояльцы Бериевны грели кости на пляже, поэтому душ удалось принять без очереди. Не успели мы вернуться в комнату, как Алинка затараторила, что надо идти на море. Я рассчитывал отмазаться.
– Я что, одна пойду, как дура? – спрашивала она.
– А что я там, как дурак, буду делать? – спрашивал я в ответ, разваливаясь поудобнее на скрипучей кровати.
Она прекрасно знала, что меня не получится соблазнить ни купанием, ни солнцем, ни чем бы то ни было еще. Тогда она пошла ва-банк.
– Знаешь что? Я тебя выручаю, потащилась с тобой. И ты меня выручи. Я хочу на море. Точка.
– Позови соседей.
– Ты видел тут соседей? Они все уже на море, потому что мы, блин, в Адлере. Переодевайся, я выйду. Надеюсь, ты взял плавки.
Так я впервые за много лет вновь оказался на море. Всю дорогу до пляжа Алинка трещала про то, какое море великое и чудесное. Говорила, что я ничего в этой жизни не понимаю, потому что море надо просто чувствовать. И я чувствовал. Я точно знал, где оно находится. Но раньше, когда я был маленьким, я воспринимал море как аттракцион: подурачиться, понырять с волнореза, сплавать до буйков. А теперь я не мог ни нырнуть, ни далеко уплыть, потому что для этого надо видеть, а я не видел. А зайти по пояс и помочить тело в соленой водичке мне казалось развлечением разве что для пенсионеров.