Грязь! Истинно грязь! А как еще можно назвать всю эту нелепую историю с Прасковьей Вертуновской. Жена! Да какая она ему жена?! И как только Екатерина Алексеевна могла подумать, что он, граф, пожелает связать судьбу со столь легкомысленной особой!
Тьфу! Добро бы княжна Полетаева, девка в соку, а по всем приметам еще девица. Краснеет от любого смелого слова и кокетничать-то не умеет, хотя собой так пригожа, что дух захватывает при одном взгляде. Недавно при дворе, а то бы уж и ее испортили, как Параську Вертуновскую, ну не поворачивается у него язык назвать свою благоверную графиней Погожевой. Зол был на нее, что расставила ловушку и зол на себя, что в нее так глупо влетел.
Как же это все случилось? Граф зажмурился, словно так можно было не пустить неприятные картины, что всплывали в памяти. Впрочем, чтож. Куда деться от тяжкой думы, коли сама лезет в голову. И хмельным не запьешь. А дума вела к такому выводу, что видать, так на роду написано.
И винить ли родителя, что верой и правдой служил царю Петру Третьему, когда надо было вовремя прозреть и переметнуться на сторону его куда более спорой супруги. Не видели Погожевых среди тех, кто возвел Екатерину Алексеевну на престол, зато всяк мог бы сказать, что оные не щадя живота своего защищали интересы Петрова внука – государя. Его главенство было для них непреложно. Вот оттого не заслужили Погожевы при государыне Екатерине Алексеевне ни милостей, ни должностей, ни особых чинов. Дядька Михаил Погожев бездетно скончался в деревне, а отец Василий Федорович, на то время уже овдовевший, высочайшим повелением был отправлен на Урал на Горнощитский мраморный завод. В помощь, а более для надзора за Михаилом Колмогоровым – архитектурным помощником генерал-майора Якова Данненберга, что возглавил Екатеринбургскую экспедицию по изысканию камней.
На участь свою отец не сетовал, так как сидеть безвыездно в деревне, как сие было предписано молодой государыней, ему уже было не в мочь. К тому же, делом изыскательским он проникся основательно и, без преувеличения можно сказать, самозабвенно оным увлекся. Потом уже, куда не бросала его судьба, Василий Федорович не оставлял своего увлечения. И на берегах Поморских и в болотах чухонских собирал он камни – разглядывал, описывал и в какие-то особые коробки укладывал. За это за все и прослыл чудаком, да с этим прозванием и умер.