– Ты, никак, ранен? – пристраиваясь рядом, сочувственно поинтересовался Барабохин.
– Царапина. – Отмахнулся Николай.
– А меня даж не задело, – шепотком похвастался Антоха и спросил: – Чё делать-то теперь?
Кабы я сам знал, усмехнулся в усы Тишкевич. Похоже, обстоятельства стеклись так, что кроме как на себя самого рассчитывать больше не на кого – дельного совета ждать от вновь прибывшего определённо не приходилось.
– Думать будем, – еле слышно сказал Николай, волей-неволей беря командование на себя – а куда деваться в такой ситуации, коли ты и годами постарше, и вообще… Тут уж, как говорится, сам бог велел.
– Гранаты у тебя есть? – спросил Тишкевич.
– Две, – ответил Антоха.
Две плюс две – четыре. Должно хватить, прикинул Николай.
– С патронами как?
– Полдиска и ещё запасной. А чё?
– Да ни чё! – в тон ему отозвался Тишкевич и кратко обрисовал перспективы. – Как наши в атаку пойдут, закидаем дзот гранатами.
– Так, поди, они сегодня уж навряд пойдут, – c сомнением в голосе резонно заметил Антоха и, прикидывая расстояние до дзота, прибавил: – Да и далековато… Рази ж отсюдова гранату добросишь?
Пришлось растолковывать.
– Сегодня едва ли пойдут – это верно, – согласился Тишкевич. – Но завтра – обязательно. Потому как выбора у нашего ротного нет. Ему приказ выполнять надо. А что «далековато», так мы с тобой затемно по холодку поближе к дзоту подберёмся, чтоб наверняка… Уяснил?
– Ага… – Понимающе кивнул Барабохин.
На землю опустилась ночь. Николай лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел на повисший в звёздном небе серп луны. Вот так живёшь себе живёшь и не замечаешь, какая красота тебя окружает, думал он, глядя в бездонную высь. От вечной спутницы Земли было глаз не оторвать – она зачаровывала и как будто магнитом к себе притягивала… Время от времени откуда-то доносилось невнятное птичье щебетание, стрекотали кузнечики, шуршала во ржи какая-то мелкая живность. И такое всё вокруг мирное, будто нет никакой войны. Но, конечно же, никуда она не делась. Здесь она проклятая, только затаилась до утра.
Рядом, обняв автомат, мерно посапывал Барабохин. Спать договорились попеременно. Сейчас была его очередь. Хотя, какой там к лешему сон – вон кемарит в полглаза, вздрагивает при каждом шорохе… Сам Николай тем временем был настороже: хоть, звёздами и любовался, но беспрерывно прислушивался, не подбирается ли кто тишком, а главное, бдел, чтоб дремлющий рядом боец не разразился ненароком богатырским храпом.