Он был домосед, ботаник, хорошо учился и был тем, кого Саныч с детства привык третировать и не считать за человека. Но поскольку это был сын Ани, Саныч автоматически причислил его к своим. А свои могут быть всякие, своим можно, это истина старая.
Аня по дороге прикрыла дверь, словно пряча сына от глаз постороннего.
Саныч не обиделся. Он был пока новенький, к нему привыкали, его испытывали.
В кухне было все готово. Фрукты в хрустальной вазе, тонко порезанная копченая колбаса, листья салата, огуречные стрелки. Из спиртного – початая бутылка коньяка от прошлого раза.
– Наливай, – предложила Аня, усадив гостя и усевшись сама.
Она хорошо смотрелась в кухонном антураже, среди новенькой плитки, вытяжки, никелированной мебели, всякой электронной чепухи. Сидела она несколько боком, свет был приглушен, так что Санычу она казалась едва ли не ровесницей дочери. Ну, или своей ровесницей, что тоже его вполне устраивало.
Он нацедил коньяка в рюмки, вовремя сдержав руку. Чокнулись, выпили, Саныч положил в рот колбасный кружок, пососал, не решаясь взять второй.
– Закусывай, – предлагала Аня.
Саныч покачал головой, хотя мог бы побросать в рот всю тарелку за минуту.
Но не за этим же он сюда пришел!
Чтобы не обидеть хозяйку, сжевал листик салата, вытащил сигареты.
– Кури! – подскочила Аня, включив вытяжку.
Кэти осуждающе посмотрела на гостя, ударила хвостиком об пол и поскреблась из кухни, напомнив некстати Санычу тещу.
Пока он курил, Аня рассказывала.
Она была разговорчива, и тут ему снова повезло. Зевака по натуре, Саныч обожал смотреть и слушать. Он был идеальный зритель и слушатель, ничего не пропускающий и ничего не забывающий.
Жители провинции в этом смысле всеядны, как медведи. Им никогда не бывает скучно: все вокруг годится в пищу. А излишки откладываются про запас, так что голод им не страшен в принципе.
Аня говорила про начальника, который ее неустанно домогается. Про заместителя, который голубой. Про сослуживиц, за которых она делает всю работу. Про бестолковых клиентов, которым по тысяче раз надо повторять одно и то же. Про сына – умничку. Про дочку и ее детей. Про бывшего мужа. Про ремонт. Про болезнь знаменитой певицы. Про ее мужей. Про политику. И снова про начальника, который ее домогается…
Саныч курил, слушал, поддакивал – наслаждался. Он испытывал что-то вроде блаженства. Он снова обрел потерянное: женщину и ее мир. И возможность в этом мире существовать.