– А Просвиров остался, – сказала мама.
Иногда она становилась невыносимо права.
Федор Васильевич Просвиров был другом отца. Они вместе начинали трудовую карьеру в Ганцевичах, Просвиров председателем райпотребсоюза, отец – бухгалтером. Но потом Просвиров пошел по журналистской стезе и теперь возглавлял районную газету в Ганцевичах, между прочим, вновь ставших райцентром.
– Такой квартиры, как там, у нас никогда не будет, – вздохнула мама.
С этим отец был согласен. По ганцевичским меркам дом панского подловчего, то есть, лесничего, который достался нам пополам с директором школы Сычевым, был настоящими хоромами. Я уж не говорю про сад. Нашей груше бере и яблоне медовке завидовали все мои друзья, особенно Ванька.
Но в Ганцевичи мы с отцом поехали не за берой или медовкой. Отец собрал в стопочку убористо исписанные листы моего романа, уложил их в папку и туго завязал тесемки. Как истинный бухгалтер, он умел работать с документами.
– Покажем Феде, – сказал отец. – Он тоже писатель.
Я уже понимал разницу между писателем и журналистом, но спорить не стал. Мне и самому хотелось съездить в Ганцевичи.
Просвиров поковырялся в папке с моим романом, что-то прочитал. Похоже, ему не очень понравился почерк.
– Молодец, – сказал он. – Пиши дальше. Но писательство дело непростое. Пишущая машинка нужна.
– Машинку мне дадут в техникуме, – заявил отец. – Как раз недавно одну списали.
– Печатает? – спросил Просвиров.
– Пару букв не пробивает, но завхоз обещал, что исправит. Он у нас мужик с руками.
Меня качество пишущих машинок пока не волновало. О чем писать – вот в чем вопрос.
– А вы что пишете? – спросил я Просвирова.
– Повесть закончил, – Федор Васильевич оглянулся по сторонам. – Сказать, о чем?
– Конечно, – разрешил я.
– Про экскаваторщика!
Я чуть не сел мимо стула, стоявшего рядом. Экскаваторщик в роли главного героя произведения не мог мне присниться даже в страшном сне.
– Ты слушай, слушай! – вскочил с места Федор Васильевич. – Это же не простой экскаваторщик. У нас здесь до войны евреи жили, весь центр поселка занимали. Потом немцы пришли, гебитскомиссариат, гетто… Часть евреев из гетто сбежали, остальных расстреляли немцы, и после войны их дома стали сносить.
– Когда это было? – спросил отец.
– Сразу после войны, еще до того, как ты приехал. Экскаваторщик сломал стену дома, видит, горшок вывернулся. Он вылез из кабины, взял в руки, а там полный горшок золота!