– Откуда у тебя этот табак?
– Илико подарил. А что?
Илларион наполнил стакан, смахнул слезу, потом простер руку к небу и медленно, торжественно произнес:
– Боже всесильный, покарай всех жуликов и подлецов на свете! Ниспошли на Илико Чигогидзе кару, чтобы корчился он в адских муках и некому было бы подать ему руку помощи, кроме меня! Аминь!
– В чем дело, дядя Илларион?!
– К табаку примешан перец!
– Ну, тогда выпьем по четвертой, и пусть Бог накажет Илико! – сказал я, выпил, и вдруг мне захотелось поцеловать длинный нос Иллариона.
– Дядюшка Илларион, дорогой мой, ты лучше всех на свете! Если б ты знал, как я тебя люблю! У тебя длинный нос и доброе сердце. Если бы не ты, мне б вообще незачем жить на этом свете. Поверь мне, дядюшка Илларион! Дай-ка я тебя поцелую!
– Ну, говоря откровенно, Зурико, дорогой, другого такого мальчика, как ты, и свет не рожал! Это пустяки, что я старше тебя на тридцать лет! Был я твоим ровесником? Был. Будешь ты моим ровесником? Будешь. Спрашивается, какая между нами разница? Никакой. Разве имеет значение, у кого больше волос на голове? Не имеет. Мы друзья! А потому – выпьем…
…Средь друзей хожу печальный,
Я, Симона, эх, Долидзе…
[8] —
затянул я песню.
– Как это – «печальный»? Что тебя печалит, дорогой? В школе обижают, да? Так вот, запомни мое слово – спалю я вашу проклятую школу! Или, может, враг у тебя завелся? Ты только скажи мне, кто он!
И Илларион потряс ружьем.
– Давай, пли, Илларион! Пусть узнает весь мир, арго мы – это мы! Ау-у-у!..
Илларион спустил оба курка, ружье громыхнуло, эхо, словно пташка в клетке, долго бросалось от горы к горе, потом, найдя выход, выпорхнуло и умчалось куда-то…
…Я проснулся от холода, протер глаза и огляделся. По-видимому, Мурада давно закончил завтрак, убрал все со стола и куда-то ушел…
Я разбудил Иллариона.
– Не стой над головой, точно стражник! – огрызнулся он. – И убери, ради бога, ружье, еще выстрелишь, чего доброго, тогда берегись, расквашу твой дурацкий нос!
– Пройдусь немного, может, зайца встречу…
– Иди, иди… будешь стрелять – не забудь закрыть левый глаз! – крикнул мне вдогонку Илларион.
Не успел я сделать и десятка шагов, как услышал отчаянную ругань Иллариона:
– Вай, чтоб ты околела, паршивая! Дерьмо ты, а не собака! Лаять, что ли, тебе лень, ублюдок несчастный?!
– Что случилось, Илларион? – подбежал я с ружьем наготове.