– Скандально известный писатель-копроед Владимир Пташкин прилюдно совершил со своими дочерями-близняшками несколько извращённых половых сношений, а затем, вместе с ними, свёл счёты с жизнью, прыгнув в канализационный отстойник. Последние его слова были: «Сначала умерла литература, теперь гибнет мир! Я бессмертен, и в следующих воплощениях я опять буду жрать…»
Щёлк.
Красная площадь. Концерт. Молодёжь неистовствует. Пиво, водка, пот и сперма льются рекой.
– И не забудьте: спонсор нашего концерта пиво «Клинское»!! – орёт в микрофон конферансье Пелдис Вельш. – Пусть последним, что вы почувствуете, будет вкус пива «Клинское «Светопреставление»! «Клинское» forever! А теперь единственный и неповторимый, наш богоподобный гуру Лев Львович Расчёскин, с новой, написанной как раз на наш случай песней! Встречайте! Вот он, божественный!
У Расчёскина бакенбарды а ля Пушкин, он по обыкновению обдолбан.
В последний раз я вижу эти сте-е-еепи,
В последний раз я вижу Будду на кресте-е-е!
В последний раз несуществующее кепи
Болтаться будет на моей елде!
Я Будда сам. И что вдвойне отрадно
Отдашься мне, печальная страна…
Заслышав томно блеющий голос Гуру, зрители ревут от восторга, заглушая кумира.
Щёлк.
– …Гриша Пердун и группа «Песни плюс», Эльвира Базланова и многие другие. «Конец Света на НТВ». Проведите последние минуты с нами. А пока, для разогрева, ансамбль «Педик Кроль». Не кажется ли вам, любезные, что из-за подобных пи***в мы и погибли? Впрочем, какая теперь хуй разница! Илюша Залупенко, аплодис…
Щёлк.
– …ит-парад «Последняя десятка», и с вами в последний раз ваша распроперетраханная Маша Мессалиновская. Проведите оставшиеся часы жизни так, чтобы не было стыдно перед лицом вечности. Лично я собираюсь сегодня трахаться, трахаться и трахаться. И принять смерть с тремя чл…»
Щёлк.
Христос выключил телевизор, оставшись в полной темноте. Отложил пульт. Вздохнул. Откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
– Ну здравствуй, дитя! – проговорила мать церемонно. Она подкрасила с утра брови и губы – совсем слегка.
– Привет, мамуль! – живо отозвался сын. Высокого роста, сухопарый, пожалуй что красивый.
Они чмокнулись в щёчку.
– Наконец-то осенил своим присутствием! – Виктория Сергеевна закрыла входную дверь.
– Мамуль, дел по горло! Едва вырвался! Институт, работа, жена – продохнуть некогда, – Аристий снял кроссовки. На нём были лёгкие светлые хлопчатобумажные брюки и белая футболка без рисунка. – Тапки какие?