Вопрос, прикосновение – они ошеломили Аббаса. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этот мир, который ставит его перед таким выбором.
Не сказав больше ни слова, отец ушел, сжимая зонт, как оружие, готовое выстрелить в его руках.
* * *
Дю Лез уверенными шагами выходит из дворца, Аббас отстает на почтительное расстояние. Небо затянуто тучами. Небо, которое он едва не потерял.
На полпути француз останавливается, чтобы понюхать ярко-красную розу.
– Мне жаль, что ты потерял друга, – шепчет он в цветок.
Аббас ничего не отвечает, не желая подтверждать, что такая дружба когда-либо существовала.
– Но, – говорит Дю Лез, окуная нос в очередной цветок, – теперь тебе лучше его забыть.
– Да, Муса Сахаб.
– Меня зовут не Муса[10], – улыбка играет в уголках рта француза. – Мне не доводилось разводить воды Красного моря.
– Но Падишах назвал тебя Мусой.
– Он имеет в виду «месье». Это французское вежливое обращение. Меня зовут Люсьен Дю Лез.
Аббас кивает:
– Муса Лусен Ду Лиз Сахаб.
– Неважно. Сахаб пусть будет. Пойдем.
Когда они достигают арки из песчаника, Дю Лез останавливается и выдыхает, как будто испытывая облегчение от того, что теперь между ним и Типу Султаном есть дистанция. Он поворачивается к Аббасу:
– Этот проект потребует долгих часов работы, поэтому я предлагаю тебе ночевать здесь.
– Во дворце, Сахаб? С Падишахом?
– Ах, да он редко здесь появляется. Только чтобы развлечь иностранцев. Но презентация будет тут, поэтому нам придется остаться до конца. Теперь я хочу, чтобы ты пошел домой, сообщил семье новости и вернулся до закрытия ворот.
Аббас соглашается, сопровождая кивок головы небольшим поклоном, и поворачивается, чтобы уйти.
– И еще кое-что, – добавляет Дю Лез. – Вращающееся устройство под платформой – кто тебя научил его делать?
– Научил, Сахаб? Никто меня не учил.
– Не твой отец?
Аббас качает головой.
– Я что-то сделал не так?
– Вовсе нет, – француз с интересом рассматривает Аббаса. – Ну, беги домой.
Аббас опускает голову, удаляется.
Дю Лез смотрит, как мальчик бежит сквозь арку, как мелькают бледные подошвы. Он ощупывает патку, за поясом в ожидании подходящего момента лежит тонкая серебряная фляжка. Только дурак рискнет сделать глоток в саду Падишаха, везде глаза и уши, да и облегчение будет лишь временным.
Он принял много глупых решений в жизни. Остается надеяться, что Аббас не из их числа.