Папуша Вака степенно выпрямился, погладив бородку, покрутил головой, выхватил глазами высокую и тощую муфлишку, что семенила между столами с круглым подносом, по-хозяйски подозвал ее и что-то нашептал. Муфлишка по имени Бусля зыркнула на гостя, хмыкнула, сорвалась с места и исчезла за крутливой дверью, что вела, судя по ароматам, на кухню. Спустя недолго «дочуша» вернулась к их столу.
На подносе, что умостился в ее лапках, дразня ароматными клубами, стояли плошка жирного супа на мясном бульоне, плошка с крупой и несколькими кусками мяса свинорыла, две кружки и кувшин с элем, и на отдельном блюде лежали ломти жареного черного хлеба с зернами. Лифон сглотнул слюну, и стон предвкушения вырвался из его губ. Через мгновение он впивался в жилистое мясо, жадно рвал зубами его и запивал супом, а сверху элем. Изголодавшемуся муфлю хотелось еще и еще. Он не мог насытиться.
Жир стекал с его костистых пальцев и подбородка. Лифон утирался рукавом и, урча, поглощал еду дальше. Папуша Вака, припивая свой эль, следил за тем, как нервно и словно опасаясь, что отнимут, путешественник поедал угощения. Вокруг стоял мерный шум добротной, славной на все окружные деревни пивальни. Местные обжоры хлебали суп, разделывали рыбу и грызли кости. Десятки рук тянулись к наполненным кружкам, что важно гремели, клецко бряцали друг о друга и мягко тукали по старому обработанному дереву, но каждый «бряц-бряц-бряц» и «тук-тук-тук» заставлял взрагивать муфля под плащом.
– Не бойся, в деревне Кривой осины тебя никто не обидит и не отнимет у голодного еду, – вымолвил папуша Вака и окинул довольных своих гостей взглядом. – Ешь, ешь, добрый муфель. Ты еще не сказал, что замерз, а я понял. Только понял глубже, чем мыслишь. У тебя замерзло не тело. Нет, даже не лапы. У тебя замерзла душенька. Даже свет в ней замерз. Оттого ты и прячешься под капюшоном. Правду понял папуша Вака?
Лифон угукнул. Хмельной эль делал свое дело. Раздобревший Вака Элькаш разговаривал много и, часто задавая вопросы, сам же на них и отвечал. Лифону понравились эти правила, и он старался забивать рот едой и элем. Хозяин пивальни, видимо, давно не находил такого благодарного слушателя, потому запрокидывал эль и говорил, снова наполнял кружку, запрокидывал и говорил. А Лифон ел, опустошая появляющиеся перед ним подносы. В него уже влезли две плошки супа, плошка вареной крупы, пять ребрышек кряквы, бедро свинорыла, баночка зеленых засоленных гугурцов, почти булка жареного черного хлеба…