− Непорядок это. Неровен час, облюбует это местечко молодежь и начнет там пьянствовать, а то и, не дай Бог, клей нюхать! Вы бы распорядились замок повесить и петли покрепче приварить.
А кроме того, Мартынов никогда не старался задержать для плана лишнего пьяницу или другую легкую “жертву”. Сколько раз он осаживал Климанова, когда тот пытался сграбастать какого-нибудь едва держащегося на ногах мужичонку:
− Что он тебе сделал? Не бузит ведь, к людям не пристает. Сам ведь не святой, стакан-другой махнуть никогда не откажешься! Или, думаешь, если у тебя ксива в кармане, то ты правей какого-нибудь токаря-пекаря?
Сам же старшина редко забирал выпивших, если они не буянили или не валялись абсолютными трупами. Зато сколько раз Андрей, видя, что перебравший мужик из местных вот-вот рухнет, брал его на буксир и помогал добраться до дома. Напарников, а в особенности Юрку, такое поведение старшего наряда раздражало.
− Тебе бы не в городовые, а в ясли идти, − не раз подтрунивал он над Мартыновым. − Там хоть с детьми будешь нянчиться, а не с этими клоунами.
− Они, к твоему сведению, не клоуны, а люди. А ребятишки у меня свои имеются.
Действительно, Андрей, несмотря на свою молодость, значился отцом двоих пацанов тринадцати и восьми лет. Правда, оба были приемными: Мартынов, в отличие от других сослуживцев, приехавших в Первопрестольную из глубинки, женился не на москвичке, а взял за себя немолодую разведенку, мыкающуюся с двумя детьми в крохотной комнатушке заводского общежития.
Помнится, узнав об этом, многие в отделении покрутили пальцем у виска: дескать, совсем сбрендил. Даже Юрка не преминул упрекнуть товарища:
− Ты чего, Андрюха? За тобой же такие девки бегали: молодые, с квартирой!
− Молодые по-любому замуж выскочат. А пацанам отец нужен, иначе вырастут шалопаями без мужского пригляду.
А еще Андрей был патологически честен. Когда под закат перестройки в московских магазинах исчезли почти все продукты, Мартынов никогда не пользовался возможностью купить то же мясо или отоварить талоны на водку с заднего хода. Если почти все милиционеры, приятельствующие с местными продавцами, не упускали шанса раздобыть тот или иной съестной дефицит в обход многочасовых очередей, то старшина принципиально отказывался от подобных “льгот”, за что прослыл чудаком, а острый на язык Роговцев презрительно нарек подчиненного “святым”.