И все же Климанов по сей день считал, что ему повезло восемнадцать лет назад попасть стажироваться к Мартынову, а не к кому-нибудь другому. Именно старшина приучил его пахать на совесть, за что потом Палыч был всегда на хорошем счету у начальства.
7
“Пробка” рассосалась только за поворотом на Каховку, и Климанов, наконец от души пришпорив свою “Ниву”, погнал в сторону Профсоюзной.
Снег не прекращался. Мокрыми хлопьями он валил с неба, плющась о лобовое стекло, размазывался “дворниками” и вновь возникал перед глазами неровными белыми кляксами.
“Да, правильно я сделал, что остаток отпуска перенес на январь, − подумал Климанов. − В такую погоду черта с два поохотишься. Ни одна собака след не учует, даже если зверь пять минут назад прошел, − вон как метет!”
При мысли об охоте все его существо охватил знакомый азарт вместе с зыбкой тоской: выбраться к Деду на Мещеру вряд ли удастся раньше чем через месяц.
Охотиться он начал еще пацаном, в деревне, куда его отправляли каждое лето к бабке и отцову брату. Дядька, пятидесятилетний бирюк, души не чаял в племяше и сызмальства брал его с собой на речку и в лес. Рыбачить Лешка так и не пристрастился, а вот побродить с ружьишком в дальнем березняке или по полю, где в те времена водилась уйма русаков, Климанов полюбил. К восемнадцати годам он считал себя уже заматерелым зверобоем: как же, и на утку, и на зайца, и даже на кабана хаживал. Вот потому, когда Юрка предложил ему составить им с Петровичем компанию на ноябрьские праздники, Палыч с радостью согласился.
Выехали с вечера, на тогдашнем “Запорожце” Диденко. Утрамбовались в тесную малолитражку с трудом: огромному Евстафьеву пришлось отодвинуть переднее сиденье до упора, и то лишь для того, чтобы колени не упирались в лицо. Климанов, тоже не будучи субтильным, едва поместился сзади. Вольготно чувствовал себя только один невысокий поджарый Петрович, всю дорогу сочувственно посмеивающийся над приятелями и травивший по этому поводу анекдоты. Один из них Палыч помнил до сих пор: гаишник на посту заметил на дороге “Оку”, которая время от времени странно подпрыгивала, а когда остановил ее, выяснилось, что на водителя, двухметрового амбала, едва помещавшегося в своем крохотном автомобильчике, напала икота… Ох, как обиделся тогда Юрка на Деда, аж молчал всю оставшуюся дорогу!