Миллениал учился в соседней школе № «наша+1». В восемнадцать она покоряла, он обслуживал, но всегда умел критиковать, усердный студент факультета экранных дел. Ему было не суждено пройти на режиссуру, это не удивительно, учитывая его данные и отсутствие потенциала, вечную нехватку жажды денег, жажды и денег. Но и здесь Ласт жалел себя, пролетев мимо кино, в двадцать три отправился в школу, не справляясь с собой и дисциплиной, утраченными иллюзиями и дикими «рукавами». По иронии, я выбрал схожий факультет, только ни одной лиственной статьи не обнаружил. Географ, напротив, не знал какие муссоны или пассаты занесли его после университета и командировок в школы, а критик специально пришёл историть. И вот назрело. Притворяясь или нет, уж этого мне знать не дано, как назло Л. оказался именно в нашей дыре, и Катя даже была благодарна судьбе.
Их разделяет двенадцать лет: не сын и не отец, не брат и не мудрец. И ей было не определиться, как же я могу судить? В нашей школе точно никому не могло прийти в голову любить учителя, только у меня нет права винить их обоих, кажется, Ласт и Катя сами выбрали друг друга, бог весть зачем. Но придёт третья правда, и вам больше не захочется стоять за кулисами детства, наставляя, запрещать. Личный подход от него не требовался, как и выход за рамки школьной программы, всё было так просто: две истории в неделю, так зачем же было говорить с ней тет-а-тет? Он так мечтал о семье, но что если с его дочерью заговорят так же, лет через десять? Критик украл пять лет её времени, путая и волнуя, гордился и дразнил.