– Пойду козу свою на прикол травный поставлю, а то соседи подумают, не случилось ли что со мной.
– А много ли у вас соседей на заимке вашей?
Вздохнула тяжко Гостята:
– Да уж теперь совсем мало осталось. Девятерых Челим на промысел увёл, вот Васька Кривой ещё, да у Челима и Егорки в избах жинки их с детьми сидят, их дожидаются, да Фенька блаженная в крайней избушке живёт.
Вот в самый просторный дом бывшего атамана ватажников Трофим и позвал своих сотоварищей. А там и правда, детишек семеро мал мала меньше копошатся на палатях. Всех встретила на пороге дородная женщина с волосами на голове, которых ,похоже, гребень никогда не касался. Увидев, что гостей незваных привёл Коська, она схватилась
за сердце и попятилась назад. Старшая дочка Челима тоже вернулась домой после того как выгнала коров из сарая на выпас и теперь растерянно посматривала то на Коську, который должен был быть с её отцом, то на гостей в странных одеждах и со страхом она смотрела на великана среди этих людей. Тамплиеры ещё будучи на Готланде, распрощались со своими плащами с нашитыми на них крестами Ордена, посчитав их неуместными среди этих варваров.
Что могли сказать тамплиеры этой женщине, этой девочке с испуганными глазами, малышне копошащейся на полатях? Что сложил их муж и отец голову свою забубённую в ночной схватке? Об этом пусть Коська потом им скажет. Трофим, пошептавшись с Савойей за приличный кусок лосятины выменял у хозяйки две полные ковриги ржаного хлеба и тут же засобирались они в дорогу. Коська вызвался проводить путников до озера Лача ,что лежало в ста вёрстах на восток от Онеги-озера, благо, что в сарае хозяйском стояла лошадь Челима, и хозяйка хоть и неохотно, но позволила Коське временно забрать лошадку.
Путники были уже недалеко от Лачи, когда Коська признался:
– Дале Лачи я не ходил, но знаю что на восток от озерца этого Онега-река, а затем и Двина Северная текут прямо на север, а вам значит, только на восход солнца идти. Путники и без него знали, в какую сторону им стопы свои направлять. День за днём, неделя за неделей шли они на восток, чувствуя с каждым днём, что не так жарко солнце их лица опаляет. Но Трофима например не это больше удивляло. Удивляло малолюдье этих мест. Ведь в родной Тартарии он другим был избалован. Там на каждой реке или её притоке гроздьями стояли города, селения, храмы да скиты. А здесь, на русском севере в течение не одной сотни лет княжеские дружины так «прорежали» местную «нехристь», что редко где можно было встретить людей.