Осекся, приходя в себя, окинул Айрунги подозрительным,
неприязненным взором, выпустил из лапищ его рубаху, круто обернулся
и зашагал прочь.
Айрунги двинулся следом, но вовремя остановился. Незадачливый
ухажер может обидеться на его навязчивость, а заморышем он, между
прочим, не выглядит. Кулачищи какие внушительные! Пусть лучше
дорогу покажет эта самая «дура-ведьма». Если, конечно, она не всех
подряд с кручи спускает.
Посмеиваясь, Айрунги легко преодолел крутой, но не очень высокий
склон и очутился на площадке, пышно заросшей какими-то кустами и
травами. Айрунги их не разглядывал: внимание привлекла девушка,
сидящая вполоборота к нему на плоском сером камне и негромко
напевающая песенку.
Взгляд Айрунги приковался к ее загорелой руке, легко опирающейся
о камень. И к черной змее рядом с этой золотистой рукой.
Айрунги задохнулся, боясь пошевелиться.
Змеюка не выказывала агрессивности, пригревшись на валуне.
Девушка напевала все громче, и заметно было, что песенка рождается
прямо сейчас, придумывается на ходу:
Ты горланишь во всю глотку:
Я, мол, хват-рыбак!
Так лови свою селедку,
А меня – никак!
Ты сулишь мне дом и лодку.
Отдохни, простак!
Подкатись к любой молодке,
А ко мне – никак!
Ты ворчишь, со мною в ссоре:
«Не для ведьмы брак!»
Со скалы не брошусь в море –
Проживу и так!
Камешки посыпались из-под каблука Айрунги. Девушка резко
обернулась.
– Осторожно! – крикнул Айрунги.
Потревоженная змея ручейком стекла с валуна и скрылась.
– Зачем было пугать? – возмутилась девушка. – Это
всего-навсего уж!
– Знаю, что уж! – напористо ответил Айрунги, который
мгновение назад и не подозревал об этом. Взгляд его скользнул вслед
змее. Глаза изумленно расширились, но он продолжил, и только
искушенное ухо заметило бы заминку в его речи: – Я не это бедное
животное имел в виду, а вон тот кустик. Осторожнее, красотка!
Заденешь ветку плечом – кожа волдырями пойдет!
В глазах девушки презрение сменилось удивлением, даже
уважением.
– О! Мой господин знает, чем опасен этот кустик? Может,
даже сумеет его назвать?
– Конечно. Не знаю, как он попал в наш мир, но это
крапивняк, настоящий крапивняк!
– Верно… Неужели мне выпала удача говорить с Подгорным
Охотником?
– Нет, но за Гранью раза три побывал. Бросил, пока не
затянуло.
Уважение в светло-карих лучистых глазах стало отчетливее.
Айрунги отметил про себя, что у невезучего рыбака губа не дура.
Девица хороша собой. Причем внешность необычна для Эрниди с его
сероглазыми, светловолосыми островитянками. Как и у рыбачек,
красота «дуры-ведьмы» не изящно-томная, а здоровая, очень земная,
но на этом сходство кончается.