Он прищурился и записал: «Аберрация памяти».
«Странная штука – эта память, – размышляет он. – Иногда очень хочется исключить из неё нечто, но торчит это нечто, как гвоздь в стенке, а бывает, и хочется запомнить, а запомнить никак не удаётся, хоть кол на голове теши, не держится это нечто в мозгах».
Он трижды подчеркнул слово «аберрация» и под ним помельче надписал: «искажение».
«Всё искажается, никуда от этого не деться, – подумал он. – А может, и нет».
Он встал из-за стола и подошёл к окну.
«А можно ли считать признаком старости мудрость? – спросил он сам себя и подумал: – Эка ты, брат, завернул! Мудрость как признак старости. Это ж надо додуматься!»
– Поживёшь с моё – не до того додумаешься, – прошептал он и улыбнулся. – А почему бы и нет? – решил он и долго смотрел на уличные огни. Вспоминались другие слабенькие огоньки, которые подсвечивали его улицу с деревянными домами. Зимой, когда становилось особенно темно, они своим жёлтым светом едва освещали дорогу, прикатанную гранитными камешками, которые в зиму покрывались снежной коркой, и только тогда становилось более-менее светло, не то что тёмной осенью.
Он вспомнил, что они с Длинным разик согрешили и разбили из рогатки пару лампочек в переулке, ведущем к озеру. Темнота там существовала почти до самого Нового года, а потом лампы вкрутили и стало светлее, но они с Длинным более лампы не колотили. Нашлись другие цели в виде старых консервных банок.
Он помнил и бабкину керосинку, которая ей поначалу не нравилась. Он несколько раз показывал бабке, как её надо разжигать и пользоваться этим изобретением, пришедшим на смену примусу.
– Примус, керосинка, керогаз, – прошептал он и снова улыбнулся. – Какие были вещи! А этот молодой дизайнер их совсем не знает.
«Не знают они, чем сии приборы отличаются?» – подумал он и вспомнил смех этого молодого дизайнера по поводу примуса. Молодой человек сначала слегка хихикнул, когда узнал, что примус накачивать надо, а когда хозяйка стала торопливо объяснять, точнее описывать вид прибора, совсем рассмеялся, чем обескуражил сидящих за столом.
Старик вернулся к столу и записал: «Уменьшение смеха и повышение угрюмости», затем над словом «уменьшение» он вывел: «Значительное», добавил одну строчку со словом «Мудрость» и прочитал всё написанное за этот вечер.