Утопая в мягком кожаном кресле,
хозяин кабинета восседал за стильным компьютерным столом сложной
конфигурации, с полочками и ящиками под разные повседневные
причиндалы и канцелярские принадлежности. В правой руке Робинзона –
сигара, из которой вьется сизый дымок, левая придерживает на колене
стакан чая в подстаканнике. Глаза полузакрыты, на лице – выражение
безмятежной отрешенности. От ушей, заткнутых наушниками-вкладышами,
к нагрудному карману, где прячется флэш-проигрыватель, тянутся
тонкие проводки. На специальной надстройке столешницы – распахнутый
ноутбук. Храмовой любил убивать время на нежно любимый
«маджонг».
Старше Полякова на несколько лет
Робинзон все еще выглядел моложавым франтом. Холеное, с идеально
правильными чертами лицо чисто выбрито, длинные черные волосы без
единой седой пряди стянуты в хвост под затылком. Верхние пуговицы
светло-серой рубашки расстегнуты до пупа, приоткрывая жилистую
грудь, – спортзал, оборудованный в одном из помещений убежища, он
посещал ежедневно, в отличие от бесславно почившего Борова. Из-под
нижнего края стола видны лакированные кожаные туфли и
небесно-голубые края джинсов. Одежды на складе и в самом деле
завались, Робинзон мог себе позволить постоянно щеголять в
обновках. Остальные затворники обычно занашивали вещи до дыр,
прежде чем получить от завхоза новые. Или принимали в пользование
после Храмового, который подобным франтовством словно пытался
продлить ускользающую молодость. Но как ни наряжайся, а все-таки
возраст сказывался и на нем – глубокие морщины на лице и шее,
темные мешки под глазами, нездоровый цвет лица, обезображенного все
сильнее проступающими пигментными пятнами – все это никуда не
спрячешь, не затрешь выдохшимися кремами и лосьонами, не
перекрасишь, как волосы.
Поляков почти бесшумно прошел по
гасившему шаги ковролину.
Замер возле стола, кашлянул.
Храмовой вздрогнул, словно только
сейчас заметил посетителя, распахнул глаза шире, сверкнув
выцветающей синевой, губы сложились в привычную
надменно-ироническую усмешку. Не надоедает ведь играть, хотя всем
давно известно, что врасплох его застать невозможно. Под столом в
специальных петлях крепится парочка дробовиков, при желании любого
вошедшего Робинзон мог встретить сдвоенным залпом картечи, а выжить
с развороченным нутром весьма проблематично. И был как-то случай –
встретил. Еще лет десять назад. Один шустрый лейтенант из почившего
вместе со всеми госструктурами ФСБ, затесавшийся в колонию, решил
взять власть в свои руки, подначил парочку ребят и явился свергать
Робинзона. Даже вахтенного склонил на свою сторону. Самоуверенный
вояка и не подозревал, что отправился прямиком на подготовленную
бойню. Робинзон прямо тут, в дверях, на минутку оторвавшись от
очередной сигары и маджонга, нашпиговал всех троих свинцом. А
Грешник, просчитавший заговор, подсобил с тылу – тихо вышел из
комнаты через коридор напротив кабинета и выстрелом в упор разнес
затылок предателю-вахтенному, который растерялся так, что никак не
мог решиться – то ли сдаваться, то ли бежать. Ни то, ни другое он
не успел. В тот день трофейный «Каратель» фээсбэшника достался
бывшему представителю «офисного планктона», а женщины колонии долго
и усердно отмывали кровь с ковролина, потратив на наведение
марафета несколько пачек почти выдохшегося от времени «Vanish».