– Не знаю, как в Центре поступят с кротом, но сам я ему не спущу. Так испоганил мне жизнь! Выставлю гамбургский счёт, и ты мне поможешь. Лады?
– Замётано, Кук! Помогу.
– Никому о нашем уговоре!.. – Мне было не до шуток тогда.
– Разумеется.
На том разговор и закончился. Я направился к парому. Сырая балтийская ночь умыла меня спросонья. А Коля поехал в Париж.
* * *
Попасть на паром «Рапсодия» до Хельсинки оказалось делом плёвым. Въехал в него на грузовике. Правда, не к отплытию, под салют и фанфары, а часа за три, в пропахшем рыбой и снастями кузове.
В ресторан морской кухни с простым названием «Океан», расположенный на седьмой палубе, в самом центре так называемого «променада», всегда подвозили сотню устриц и одного омара. В меню ресторана так и значилось: «омар-сингл», восемь евро за сто грамм. Поэтому, принимая омара, шеф-повар всегда заглядывал ему в глаза с вопросом о семейном положении. Сегодняшний, судя по глазам, женатым никогда не был и даже не планировал. У него были глаза холостяка. Посетители ресторана, развернув меню, всегда интересовались, в чём особенность такого омара, и неизменно получали ответ: у холостяков жизнь веселее и слаще, потому они вкуснее. Личная жизнь молчаливых и послушных устриц никого не волновала, их ели без вопросов.
Водитель рыбной машины за полтинник пустил меня в кузов, поверив в историю про загулявшего в Гамбурге финна. Контролёр при входе на поставщика омара и устриц внимания не обратил. Выбрался я из кузова у грузового лифта.
До отплытия, чтобы не отсвечивать, пришлось просидеть в туалете шестой палубы, почитывая непонятно как тут оказавшийся ресторанный справочник славного города Ростока. Омары и там были в изрядной цене, причём независимо от семейного положения.
Туалет регулярно посещали, причём первым делом ломились в ту кабинку, где обосновался я, а уж потом попадали в свободную. После третьего дёргателя сортирной дверцы я сменил кабинку, и людской поток тут же переключился на новую. «На запах, что ли, идут?» – подумал я, принюхиваясь к своим подмышкам и отмечая в себе неприятную особенность.
Паром отчалил с опозданием в восемь минут. Все эти минуты ручку постоянно трясли – видимо, всем захотелось «на дорожку». Когда полынья, по моим расчётам, стала такой, что ни один силач уже не смог бы выкинуть меня на берег, я покинул сортир.