Позывной «Везунчик» - страница 15

1941

До N. оставалось еще несколько часов пути. Где-то плакал ребенок, что-то тихо говорил взволнованный женский голос. Кто-то храпел, кто-то кашлял, кто-то громким, со свистом шепотом, требовал, чтобы ему дали отдельное место. Спать сидя было неудобно, да и мысли о Леховцеве не давали покоя. Что если этот гад и вправду решит отыграться на Тане? Нельзя этого допустить! Она не выдержит. На неё и так столько всего свалилось! И орден! Столько поколений его предков хранили его, а он, Алексей Везунов вынужден эту связь поколений прервать! Бабушка рассказывала, что мама даже в самые трудные голодные годы не продала его. Он же готов расстаться с семейной реликвией только потому, что так хочет Леховцев! Нужно что-то делать, но что? Поезд стал замедлять ход и Алексей понял, что скоро станция. Значит должен пройти патруль. Документы уже проверяли дважды, и оба раза глядя в холодные, похожие на буравчики глаза, ему хотелось бежать. И еще дождь. Нудный, моросящий, нагоняющий тоску. Хотя, дождь это сейчас хорошо. Немцы не летают в дождь. Видимости никакой и ночь, солнца нет. Любят они заходить от солнца, внезапность любят. Стоило ему только подумать о предстоящих полетах, как он тут же начал представлять картины будущих боев. Мысленно пикировал, прятался в облаках, нападал и уворачивался. Война на земле немного пугала его. В небе, он знал, все будет иначе. Небо его не подведет. Повернув голову он посмотрел на Василия. Прислонившись к окну, тот спал слегка посапывая. Лицо было спокойным, словно и не было никакой войны. Алексей позавидовал другу, вот уж кто может заснуть хоть сидя хоть стоя. Вагон был переполнен. Счастливчики, захватившие третью полку, спали лежа, на первой и второй спали сидя. Поезд шел на Восток, увозя с собой сотни женщин, детей, стариков от жуткой войны. Колеса мерно стучали, в тонких стекающих по окнам струйках воды отражался свет редких фонарей. Алексей не заметил, как задремал. Проснулся он от страшного грохота и не сразу понял, что происходит вокруг. Жуткий, выворачивающий на изнанку вой и затем жуткий грохот. Крики! Стоны! Плач детей! Языки пламени и судорожное метание людей в узком проходе вагона. Где-то рядом был Василий, он слышал его голос, но не видел его. Схватив на руки ревущего малыша, Алексей второй рукой тянул к выходу его мать. Потом передавал в чьи-то руки детей, торопил потерявшихся от страха людей. На станции было еще страшней. Пылающие вагоны, взрывы, бегущие в поисках укрытия люди. Он ничего не понимал. Здесь ведь тыл! И как можно бомбить мирный пассажирский поезд? Ему еще многое предстояло узнать, но этот первый день настоящей войны стал откровением. Казалось, этот ужас никогда не закончится, но спустя несколько минут все вдруг стихло. Он даже не понял, как это произошло. Задрав голову, смотрел на удаляющиеся немецкие самолеты. Смотрел и едва не плакал от бессилия. Он встретится с ними, обязательно встретится! Стараясь не смотреть на неподвижно лежащих в стороне людей, он принялся искать тех, кого еще можно было спасти. В какой-то момент Алексей почувствовал, что не в силах больше видеть страдания людей, слышать крики раненых, плач женщин и детей. Но пересилив себя, помогал санитарам, таскал воду, помогал тушить горящие вагоны. День казался бесконечным. Иногда он вспоминал о друге, но, не видя его среди убитых и раненых, гнал страшные мысли из головы. Василия он нашел в одной из воронок недалеко от станции. Лицо почти не пострадало. Глаза были широко открыты, на лице сохранилось привычное, слегка удивленное выражение. Казалось, вот сейчас он задиристо улыбнется и спросит что-нибудь эдакое, на что никто и никогда не сможет найти ответ. Алексей долго сидел рядом держа друга за руку. Сегодня его жизнь изменилась, сегодня он весь наполнился потрясающей, звенящей яростью. Теперь он знал, о ком будет думать в своем первом, втором и во всех других боях. Вытащив из кармана Васиной гимнастерки документы, Алексей спрятал их в свой карман. Странно, но его собственных документов в кармане не было. А ведь он точно помнил, что положил их в … Ну да! Его документы остались в вещмешке, а вещмешок в сгоревшем вагоне. Уже потом, вспоминая этот день он понял, что его словно подталкивал кто забрать документы друга. Он еще сам до конца не осознал, зачем это делает, а руки уже застегивали карман гимнастерки. В училище их часто спрашивали, не братья ли, так были похожи. А те, кто редко видел, вообще путали. Оба высокие, светловолосые, сероглазые они и в самом деле были как братья и вот теперь, когда Василий погиб, Алексей понял, кого война отняла у него. Он долго бы еще сидел рядом с погибшим другом, если бы не окликнувший его голос: – ну что расселся, давай, помогай! Обернувшись, он увидел девушку из санитарного поезда. Это вместе с ней он сегодня выносил раненых из вагона. Маленькая, худенькая, совсем еще девчонка, она по детски хмурилась, но так строго на всех покрикивала, что никому и в голову не приходило ослушаться.