В этот момент в коридоре раздалось утробное гудение, словно огромный слон обнаружил, что ему отрубили хвост. Девочки замерли. Среди гудения послышался странный квохчущий звук. Девочки испуганно переглянулись.
– Мадам Гортензия!
Только её узкое, длинное, покрытое преждевременными морщинами бутылочное горлышко в минуты ярости хлюпало и квохтало, издавая звуки подавившейся водой курицы.
– Мне кажется, нужно поторопиться, – Агата резко рванула Нежину за руку и, размахивая мешком, выпрыгнула в окно. Нежина неуклюже перевалилась через раму за секунду до того, как в комнату вбежала старшая воспитательница, шипя и размахивая руками. Из-за её спины злорадно выглядывал Рыжий и его свита – Дикая Свора.
– Куммершпик! – визгливое сопрано ударило в спину Нежины, догонявшей уже успевшую скрыться подругу. – Куммершпик, стой!
Но Нежина прибавила ходу, резво перебирая пухлыми ножками, и очнулась только в чаще леса. Лицо и руки ужасно саднило от царапин, которые девочка сначала даже не почувствовала – страх нечувствителен к боли. Рядом стояла и тяжело дышала Агата.
– В последний раз я связываюсь с тобой! Из-за тебя нас чуть было не поймали! – выпрямившись и глядя с осуждением, произнесла она.
Нежина нагнулась, тщетно пытаясь восстановить дыхание, ощущая, как тяжело и неприятно пульс бьётся прямо в ямке между ключицами. Её руки дрожали, по лбу сбегали крупные капли пота, скапливались на кончике носа и падали в сухую лесную землю.
– Но это ладно. Главное, чтобы цель оправдывала средства.
С этими словами Агата вывернула пакет наизнанку, и тапочки с плоским шумом упали на землю. Девочка довольно улыбнулась.
– У меня всё-таки будет личный монстр. В этот раз всё должно получиться.
Агата подошла к огромной куче валежника, приготовленного для зимней растопки, наклонилась, чтобы, чертыхаясь, откинуть ветки, из-под которых понемногу выползало странное создание. Вместо тела у него было три ржавых железных бочки, из боков которых торчали кривые кочерги, стащенные отовсюду, откуда только возможно. Некоторые из них отливали медью, другие – сталью, а у одной на изящно выгнутой рукояти розовел эмалевый медальон – точно такими же был оформлен камин в будуаре директрисы. Вместо головы безвольно висело ржавое ведро с зубцами грабель, примотанными на скорую руку пеньковой веревкой. Сзади из огромной дыры медленно покачивалась облезлая метла, очевидно, стащенная у сторожа.