– Бедный отец… неужели твоя смерть на его совести?
Пронизывающий холод пробирал до костей. Я плотнее закуталась в плащ, промокший от нескончаемого дождя. Ричард даже не позаботился о моих вещах.
Как я выживу здесь? Эта комната – не жилище, а скорее склеп, монашеская келья, пропитанная затхлостью и сыростью. В помещении было трудно дышать, и мысль о том, что мне придётся провести здесь хотя бы день, вселяла ужас.
Я подошла к заброшенному камину, густо оплетённому паутиной. Кажется, его не топили целую вечность, и дров, конечно же, нигде не было. Нужно хоть немного очистить его от пыли, но чем? Я обречённо окинула взглядом унылое пространство моей тюрьмы. Кроме покосившейся кровати, кривого стола и стула со сломанной спинкой, здесь не было ничего – лишь мрак и безысходность.
Лучше бы он оборвал мою жизнь, как оборвал жизнь отца. Сердце отказывается верить в невиновность Ричарда. Кому ещё была выгодна смерть папеньки, как не ему? Теперь он – граф Девон, владелец замка, окрестных земель и места у королевского стола.
Почему Ричард так поступил с нами? Где тот мальчик, что был так чист и светел душой?
Отец искренне ликовал, видя, как сын преуспевает в точных науках и алхимии. Ричард оказался неутолимо любознательным, готовым проводить дни и ночи за книгами и колбами, не ведая усталости. Нанятые отцом учителя в один голос отмечали его острый ум и проницательность.
Иногда, с отцовского позволения, я украдкой проскальзывала на его занятия. Так я и научилась читать и писать, жадно впитывая знания, словно роса – утренний свет. Отец не запрещал мне присутствовать, но велел хранить мою образованность в тайне. "Не пристало дочери графа блистать грамотой, это привилегия мужей," – говорил он.
Впрочем, я и без того была обречена с рождения на вечное заточение в стенах замка. Лишь титул отца служил щитом от людских предрассудков и суеверий. Я родилась с волосами цвета пламени, с рыжей гривой, горящей на солнце, и глазами изумрудной зелени – точь-в-точь как моя бабушка, которую называли в народе ведьмой. Таких, как мы, преследовали и сжигали на кострах. Ричард, как ни горько признавать, прав: побег для меня равносилен смерти в огне.
Папа делал всё, чтобы уберечь меня от чужих глаз и злых языков. Он не торопился выдавать меня замуж, выжидая достойного, того, кто не испугается суеверий и сможет стать моей защитой. Но никто пока не заслужил его доверия. Он полагался лишь на Ричарда… и вот, к чему это привело.