Честно, когда Мэри это рассказывала, с места сорваться хотелось, найти эту её мамашу, выломать дверь в ванную и заставить её извиниться… Что это за отношение?
Кассандра в шутку говорила, что уже не помнит, как выглядят её родители – так «часто» они бывают дома. Раньше она просила внимания, контакта, хоть чего-то – какого-то взгляда, слова, кивка, но ничего, а сейчас… сейчас и денег не оставят, а она и не подаст виду. Я ей всегда покупаю обеды за свой счёт и говорю, что угощаю. Она не такая гордая, как Дэн, принимает мои утешительные подачки. Кто знает, как она живёт там, у себя дома.
Это ли называлось «накалились»? Их отношения уже пылали алым. По ощущениям, у меня так же: каждое слово, каждый жест, каждый вздох в мою сторону вызывали гнетущее чувство тотального порабощения. Он был везде, он проник в каждый уголок моей жизни, он знал, что моим друзьям плохо, он знал, как они нуждаются в моей поддержке, но всё равно забрал меня, чтобы не позволить действовать, решать, ходить по своей воле.
Мы ехали третий день к ряду, и сегодня вечером должны прибыть на место.
В дороге я обычно пытался заснуть. Если это не получилось, то смотрел в окно, только не в его сторону, и неважно, насколько тошнотворны мне однотипные пейзажи выжженных адовым солнцем земель, которые должны пестрить своей сочной зеленью. Запах выхлопных газов уже в печёнках, от закусочных, в которых вечно полно курящих и на вид неприятных людей, воротило. Я бы лучше поголодал эти три дня.
Отец, замечая мою реакцию, лишь отшучивался лишёнными юмора шутками: «Неженка, вылезай, потом ещё будешь ныть, что тебя не покормили. Мать бы мне такого не простила, смотрит с неба и думает, что сын даже отца уважить не может. Как маленького за руку брать надо и доставать из машины. Тебя взять за руку, Эндрю?» – Эти слова приходили прямиком из глубин прокажённых снов.
– Вставай давай. Приехали, – послышался его голос, и я открыл слипшиеся глаза.
Мы стояли на поляне, а вокруг густой лес. Успели покинуть жёлтые земли, пробраться наверх по склону и найти тенёк.
– Приехали… – тихо сказал сам себе, осознавая, что никуда отсюда не убегу.
Я вылез из машины, по привычке громко хлопнув дверью.
Вечерело. Небо забрало себе цвет земель, окрасилось оранжевым оттенком, а ускользающие облака и вовсе казались красными.