– И что ты сделаешь?
– Понесу цветы.
– А куда ты так вырядился? – Только сейчас Люцина обратила внимание на экипировку мужа. – Хоть бы к психиатру.
Пристор ожидал подобного вопроса и даже заранее придумал более- менее правдоподобное враньё, но добавленная женой реплика развязывала ему руки – теперь можно было скорчить из себя обиженного и с гордостью удалиться из комнаты, никому ничего не объясняя. Что Мацей и сделал.
Ему не слишком хотелось заглядывать на прощание к детям – эти двое трепали нервы не хуже жены и не доставляли никакой радости с тех пор, когда Люцина запретила применять к ним меры физического воздействия. Но, что-то подсказывало, что повидать их перед поездкой будет правильным, хотя бы потому, что эта встреча может стать последней. Глядя на мирно сопящих Бозидара и Ядвигу, Мацей отгонял от себя мысль, что поступает как скотина, уезжая, прихватив ружьё, и оставляя отпрысков без защиты от чудовища, с недавних пор поселившегося по соседству. Чудовища, которое кроме него никто не видел и в которое никто, кроме него не верит. Пристору хотелось бы, чтобы его путешествие выглядело героизмом, совершённым ради близких людей. Мацею удалось-таки, внушить себе, что он герой и его глаза увлажнились от умиления. Он почувствовал потребность произнести нечто геройское, дабы закрепить образ, но ничего стоящего на ум не приходило. Мужчина попытался вспомнить, что там говорили славные мужья-полководцы перед битвами и очень тихо, чтобы ненароком не разбудить потомство (бодрствующее оно было ему противно и папкиного самопожертвования не достойно), торжественно и тихо произнёс следующее:
– Братья и сёстры! Да не посрамим земли польской, но ляжем костьми, ибо мёртвые сраму не имут!
– Папа, ты выпил? – Спросила его Ядвига, которая, как выяснилось, лишь притворялась спящей.
– Пяпя, ти випиль? – Раздражённо передразнил дочь Мацей.
Девочка звонко рассмеялась, и через секунду к её смеху присоединился Бозидар.
– И кто тебя только клеветать учил? Когда это папа пил раньше восьми утра? Ведите себя хорошо. На улицу без особой надобности не выходите. Бозидар, ты теперь остаёшься единственным в доме мужчиной, а потому на тебе особая ответственность – береги мать и сестру. – Почему-то умоляющим тоном произнёс Пристор, а про себя подумал, что беда тому семейству, у которого единственным заступником окажется его наследник. – А папе нужно кое-куда съездить.