– Вы, Олег Викторович, душа «Рубикона», – задрожал голос взволнованного Костати.
Узкий длинный стол одобрительно загудел и закивал. Восседавший во главе стола Половин поморщился и улыбнулся устало.
– От всей души желаю вам… – перебивая Костати, протяжно и раскатисто прогромыхал кишечник.
Обрушилась гробовая тишина и засмеялась Артуром Пирожковым из «Пэрэдайса»:
– Ха-ха-ха…
Фигуристая официантка всколыхнулась от нервного смеха и тотчас запнулась, прикрыв рот ладонью и покраснев.
Резко отстранившись назад, Половин прижался к спинке стула и вытаращился на Костати. Судорога исказила и вытянула лицо Половина. Нижняя челюсть отвалилась и затряслась.
– Это провокация! – Вскочив, выкрикнул побагровевший Николай Семенович Кулишов, сжимая и разжимая растопыренные пальцы. Его засверкавшие глаза и кустистые брови запрыгали. – Прочь из зала, провокатор!
Костати схватили за руки и потащили в сторону двери.
– Это не я, – лепетал и пытался вырваться бледный дрожащий Костати. – Это все он! Он!
– Сядь, успокойся, расслабься и адрес мой запиши, – ворковал Артур Пирожков.
– Напоролся, негодяй! Прокуратор-провокатор! – Обрызгал слюной кипевший от возмущения Кулишов. – Иди, проспись!
– Да у него, похоже, кукуха съехала, – злорадно усмехнулся вертлявый пухлозадый Андрей Васильевич Зубакин, всматриваясь в опрокинутое лицо Костати.
Костати спустили с лестницы и, вытолкнув на крыльцо, захлопнули за ним дверь.
– Вот так: «Тук-тук-тук», – грянул со второго этажа Артур Пирожков.
– Почему я такой? А? – Спросил Костати гранитную голову Максима Горького на постаменте.
Размышляя над окончанием длинной повести, Горький с пышными волнистыми усами и шевелюрой, хмурился на «Самгина». Одно время там хозяйничали судебные приставы. В другое время тихо умирала страховая компания. А потом наступило время «Самгина».
Пройдя через темный прилегающий к Фонтанной площади сквер, Костати остановился на пешеходной улице и уставился на старый длинный многоэтажный дом из красного кирпича. Когда-то там были «Малыш» и «Электрон». По дурному примеру превратившейся в тыкву кареты магазин детских товаров однажды обернулся «сэконд-хэндом», а магазин электроники – отделением банка.
«В этот дом и влекла мелодия», – застало врасплох, смутило и пробрало Костати. Он растерянно огляделся. По улице под предлогом выгула собачек и собак прогуливались их владельцы. Костати торопливо пересек ее, поднялся по широкой каменой лестнице и прошел через разрисованную подворотню.