– Если перед смертью поедим и согреемся – я не против.
Ули недовольно поджал губы, но промолчал, продолжая потирать руки, чтобы тепло пламени коснулось каждого участка покрасневшей от мороза кожи. Мне тоже говорить не хотелось. Поэтому остатки провизии мы доели молча, шмыгая замерзшими носами. Совершенно не наевшись, собрались и продолжили путь.
Утренний туман никак не хотел рассеиваться, и даже обычно жизнерадостная Прада казалась настороженной и хмурой. Я крепко держала поводья, задумчиво наблюдая за тем, как выдыхаемый изо рта пар смешивается с серой рассветной дымкой.
– Выходим на дорогу, – наконец, скомандовала я къярду, устав уклоняться от веток, так и норовящих хлестнуть по лицу. Прада ответить не могла и свернула вправо, но вместо неё отозвался Ули, которого я снова не спрашивала.
– Не нужно.
– Если тебе не нужно – можешь и дальше плестись по лесу голодным, – отрезала я.
Все угрозы и довлеющие над нами запутанные пророчества отошли на второй план, когда в седельных сумках не осталось еды, а мороз яростно кусал щеки и нос, пробирался под плащи, оплетал инеем ресницы, словно паук белой паутиной.
– Предпочту пойти с тобой, – отозвался спутник, но без особого энтузиазма.
Знала, что Ули в любом случае отправится следом. Так же, как уже поехал зачем-то в ночь, когда я сбежала из Сарн-Атрада, променяв сытость, тепло и безопасность на кажущуюся теперь такой сомнительной свободу. А еще на возможность побыть в одиночестве, правда как раз с одиночеством как-то не сложилось.
За время, проведенное в пути, мои чувства к Тулемию метались от раздражения к благодарности и обратно. Я то и дело досадовала на то, что он вообще потащился со мной, лишив права привести в порядок мысли. А может столь долгожданное уединение привело бы к тому, что я сошла с ума, раз за разом воспроизводя в голове воспоминания о Дэе, а Ули, осознанно, или нет, отвлекал, как мог.
Прада неслась вперед, а мысли путались, тщетно пытаясь прийти к какому-то однозначному выводу. К определенности. К пониманию происходящего и смирению. Так, словно в заданных условиях можно было найти выход из положения.
– Там город вдалеке, – неохотно констатировал очевидное Тулемий, когда лошади вынесли нас из серого леса на опушку.
Впереди расстилались занесенные сугробами фермерские поля с торчащими из-под снега сухими стеблями. Къярду бездорожье было ни по чем, но лошадь Ули то и дело жалобно ржала, увязая копытами в глубоком снегу.