– Конь, что ты тут делаешь? – набросилась на него Бэби, она всегда была такая резкая, огненная.
– Не видишь? Сп-плю.
– Ладно, потом поговорим. Я сейчас к режиссёру и, если он по-прежнему стоит на своём, к нашим поедем. Я тут вроде, как для связи оставлена.
Значит, они всё-таки надеются на возобновление работы, уныло посмотрел Коньков ей в след. Обратно Бэби не было очень долго, видно разговор сложился непросто. От нечего делать Коньков, опершись на руль подбородком, рассматривал происходящее во дворе. Утро было в самом разгаре, но местные обитатели двигались довольно вяло. Вот проковыляла куда-то в огород дочь хозяев, одетая в халат и обутая в какие-то калоши на босу ногу. С растрёпанной после сна головой и с таким же растрёпанным пучком курчавой петрушки в руках она направилась обратно в дом. Вот её мать прошла в сторону сараев, но одетая уже по-деловому. Видимо она не была такой уж домохозяйкой и где-то трудилась, может, даже в конторе своего мужа, а может быть, в каком-нибудь магазине. Вот Люся с дорожной сумкой в руках проковыляла спешной походкой к калитке. А вот, надо же, Миша Акулов почти, что выполз из беседки. Он видимо, так и проспал там всю ночь. А что такого! На свежем то воздухе! Видимо, его городского интеллигента сельский воздух пьянил почище коньяка. Похлопывая себя по бокам в попытке согреться, он какое-то время подёргался туда-сюда, не зная куда идти, но, заметив в машине Конькова, направился к нему.
– Сигаретки не найдётся? – промямлил он.
– Не курю, – коротко ответил каскадёр.
– А погреться в машине можно?
– Здесь не особ-бенно то и теп-пло…
– Да ладно, – не дослушал Акулов рваную речь каскадёра. – Перекантуюсь тут немного.
– А Галя моя ещё не выходила? – поинтересовался он через время.
Коньков лишь покачал головой, но, вспомнив её ночной вояж к калитке, мысленно прикинул, а заходила ли она вообще? Докладывать об этом Акулову он не захотел, не испытывая симпатии к этому человеку.
Тем временем движение во дворе заметно усилилось. Здесь уже вовсю вертелись, как в водовороте, деятели киносъемочного процесса, перечислять которых себе дороже. Хотя многих Коньков знал лично, сейчас ему до них не было никакого дела. Надо будет, его позовут и скажут, что делать. Видимо этой же мысли придерживался и Миша Акулов, потому как тоже не предпринимал никаких действий.