Мда-а-а. Удружила бабушка с подружкой. Боже, как же её зовут? От тусклой апатичной поволоки, которая накрывала Любу последнее время, не осталось и следа. Нагнанная хозяйкой завода жуть заполнила по макушку.
– А меня Йома звать.
– А п—по отч—ву? – выдавила из себя Люба.
– А по отцу я… – Тут Йома осеклась и недобро зыркнула своими гусеницами – ох, не смотреть. – А зови-ка ты меня лучше Эммой Евгеньевной, чтоб имя не переврать.
– Хршо, Эмма Евгеньевна, понимаете, п—прзшло н—недопонмние, дело в том, что…
Люба начала говорить всё тише и тише и, стараясь не смотреть на хозяйку, попыталась объясниться. Словно загипнотизированная, девушка выложила и про бабушкину затею (пусть сама со своей подругой разбирается!), и помощь на мельнице, и про образование, и про деревню, запнувшись на обещанной трудотерапии.
Люба вздохнула. Сейчас Эмма Евгеньевна отметёт горе-помощницу, и на волю!
– А поработать у меня хочешь эту недельку? Это дело хорошее. Работа у меня для тебя как раз есть.
– Да к—какая работа? – сипло спросила потенциальная сотрудница, мысленно уже сбежавшая из кабинета.
– Как какая? Волков стричь, медведей доить.
Люба затравленно вытаращилась на явно сумасшедшую женщину. С чего она вообще взяла, что это хозяйка? С тем же успехом Люба могла представиться ей охранником или почтальоном.
– Шучу. – Йома расхохоталась гулким смехом. – Шучу, не бойся, последи за работой шнеков, пока Васька, сволочь, из запоя не выйдет. Ты не думай, я заплачу. Пойдём, покажу тебе свою вотчину, пойдём.
***
Словно в тумане, Любовь познакомилась с мельницей, приняла «наше хозяйство» и обследовала кладовку с инструментами, где ей предложено было разобраться самой.
– Оборудование у нас новенькое, крепкое, но пригляд нужен.
Новеньким оборудование было разве что сразу после Великоотечественной, но состояние действительно было почти идеальным. «Похожу неделю как в музей», – подумала Люба. «Полюбуюсь и сбегу. Если местный Вася впадает в запой регулярно, значит, и без него всё работает». Отказать Эмме Евгеньевне она не смогла. Слова застряли в голове протестующим клёкотом, и теперь Люба тихо злилась на себя за слабоволие.
После экскурсии Йома повела работницу на ужин – «заглянуть в буфет, попробовать, каков продукт».
Местная столовая-пекарня была просторной и светлой. Люба ощутила себя в ней маленькой мышкой, которая пришла погрызть хозяйские хлеба. Эмма Евгеньевна плыла впереди.