– В Чикаго мне… делать нечего… – задумался Том.
– Вот на этом с деталями давай закончим, ладно? Мы же договорились, – недовольно пробормотал водитель. – Лучше скажи, сколько заплатишь. За помощь.
– Сейчас, – ответил Том, заглядывая в наручные часы, на циферблате которых высветилось: «Ваш баланс: 9 370 долларов».
«Ну ничего себе, – подумал Брустер. – Откуда у меня столько? Снял со счета? Но зачем?»
– Три сотни хватит? – спросил пассажир, опасаясь и продешевить, и предложить незнакомцу слишком уж много.
– Хватит.
– Закинешь меня по пути в какой-нибудь мотель, хорошо? – поинтересовался Том, протягивая руку и перечисляя деньги на старый транспондер, лежавший между сидениями.
– По пути будет «Уорм Шор».
– Хорошо. И еще по дороге в какую-нибудь неприметную аптеку. Надо прийти в себя, зализать раны.
– Ладно уж, – вздохнул мужик.
Расслабляться с такой суммой на руках было опасно, но сил разговаривать и даже думать больше не осталось. Том положил голову на боковое стекло и, превозмогая боль в теле, попытался немного вздремнуть.
Хотелось бы подумать о прошлом, но воспоминаний не было. «Ужасное чувство…» Но где-то они есть, верно? Их не может не быть. У всех есть воспоминания, есть прошлое. Они спрятались, затаились, временно – от страха или боли. Они вернутся. Да, они вернутся.
Том смотрел на пролетающие мимо обочин деревья. «Когда-то давно кто-то проложил это шоссе. Вырубил здесь лес, выкопал ямы, засыпал щебень. И теперь эти деревья оказались на периферии. Но периферии чего – жизни или смерти? Они были в шаге от вырубки, но остались стоять на самом краю, охраняя этот черный асфальт, эти пути, свет этих машин. Они счастливчики? Или все-таки жертвы?»
Плывущая реальность постепенно приобретает более острые и живые черты, а странный глухой гул, раздражающий слух, превращается в рев мотора и свист ветра за окном.
Том крепко сжимает руль и вглядывается в дорогу, но впереди – только серо-синее поле из ничего, а также странные, неестественные очертания холодного и мрачного горизонта. Справа, на пассажирском сиденье, находится девушка, но черты ее лица разглядеть невозможно – голова и тело не слушаются Брустера, вынуждая мужчину смотреть только лишь вперед, сквозь лобовое стекло.
Странные блики перед глазами, смазанный фокус, резкий удар. Тысячи мелких осколков стекла, как в замедленной съемке, вырываются за пределы машины и летят в небо, сверкая, словно капли дождя. Ремень безопасности не выдерживает силы удара и Том, выскальзывая из-под его защиты, ударяется лицом и грудью об руль – так сильно, что слышится хруст костей. Запах крови и ее теплота.