– Эльвероны совсем позабыли свои корни. Сколько ни разговаривай. Тем более, пиретрейцы уже прогнали сарацинов. Они больше не норманны. Они – наши будущие враги. Дорога туда нам заказана. Пока что. Барбины из Илантии – то же самое. На потомков Синебрада нечего надеяться. В нашем деле они не помощники. И лишь Аскольд из венделов чтит память предков. Мы поплывём прямиком в Тримоген. Доверимся провидению Сказателя!
Одобрительный гвалт поднялся над площадью Олдкасла. Язычники стучали топорами и копьями по щитам, искренне радуясь решению Рерига. Каждый норманн, так или иначе, слышал о неиссякаемых дарах Востока.
Не так много верили в идею Объединителя о слиянии норманнского мира в единое целое, сколько в горы золота. Дикари уже обескровили Нирению, выжали из нее все соки. Этого мало. Быть может, за Экватором они утолят свою жажду богатства.
К тому же, морской путь вдоль западной Илантии – уже истоптанная тропа. Они запросто попадут в Тримоген. Это ворота Востока для тех, кто живет выше Экватора.
Брат Орма ничего не сказал и лишь холодно взглянул на родную кровь. Его преследовало дурное предчувствие; он знал, что не отделается от него, пока не вернётся обратно на Север, к домашним фьордам.
Сказатель блаженно улыбался, довольный конунгом всех конунгов. Лишь доверившись провидению, вождь норманнов мог исполнить свое предназначение. Помочь провидцу добиться всего того, ради чего тот вообще жил.
– Всеотец жаждет. И мы послушаемся его. Такова моя воля, – заявил конунг Рериг, будучи в том всецело уверенным.
Дикари ликовали. Они просто не знали, как далеко они зайдут, обогнув запустелую Бештию. Никто из них до конца не понимал суть провидения. У них и в мыслях не было, что весь этот поход Рериг подсознательно затеял ради одного только Орма Сказателя.
Снег повлёк за собой всеочищающую метель. Белая пурга отбросила тень на Олдкасл. Темно стало, как ночью. Ветер не утихал, ревя заунывно.
Говорят, судьба не терпит спешки. Юг же был должен пролить свет истины. Такой, что затмит само солнце непроглядной Тьмой…
Сон, что наслал Сокофон, может, и был сладким. Только вот по пробуждению Альдред не мог вспомнить и единого мгновения. Забытье оказалось буквальным.
Жаль. Ему бы хотелось ощутить послевкусие от сновидения. Вспомнить, что жизнь человека – и его в частности – не ограничивается Мёртвым Городом. Роковой десятиднев подошёл к концу. Самое время открыться чему-то новому. Кто бы знал ещё, что сулит это самое новое. Альдреду Флэю. Ларданскому Герцогству. Поломанному Миру, наконец.