Грачонок кивнула в такт собственным мыслям. Выглядела она отстраненно. Не иначе сердилась из-за представления.
– В этом монастыре, – Мизгирь помолчал, взвешивая слова. – В монастыре хранится одна святыня. Мне нужно до неё добраться.
Снова кивнула.
Мизгирь кашлянул, опустил взгляд.
– Если ты не хочешь, я не стану тебя заставлять. Могу сперва пристроить тебя при одном женском монастыре. Здесь, неподалеку. Там тебе не придётся…
Грачонок подскочила на ноги, быстро-быстро завертела головой.
Мизгирь стыло усмехнулся. Он не знал, радоваться или горевать.
– Ладно. Я тебя понял.
– «Ты ей неважен», – Каргаш стоял за спиной у Грачонка. – «Она хочет силы. Хочет знаний, что ты способен ей дать».
Грачонок выдернула из кузовка прутик и принялась чертить им по земле. Мизгирь свёл брови, пригляделся. Грачонок нарисовала человечков, идущих по дороге.
– Что это за место?
– Руины церкви. Здесь люди поклонялись Подателю. Совсем как в твоей истории.
На склоне горы, среди буково-грабового леса, таилась однонефная каменная церквушка. Небольшая звонница над входом, лишенная колокола, поросла мхом и теперь служила гнездовьем для мухоловок.
– О, солнце! – выразился Благота, старательно задирая ноги и обступая две поросшие высокой травой старинные могильные плиты. – Я вижу собственными глазами. Просто удивлен. Мы шли в это место?
– Да, – невозмутимо отозвалась Смильяна, ступая за ним следом.
Благота наклонился возле одной из плит. Отставив осиновую палку к камню, он принялся слабо очищать её от поросшего бурьяна, вчитываясь в проявляющиеся выбитые руны. Пробивающиеся сквозь густую листву над головой солнечные лучи легли ему на тыл ладони, обжигая кожу теплом.
Подобные руны Благота видел впервые в своей жизни.
– Полагаю, это могилы монахов-отшельников.
– Только одна.
Только теперь Благота обратил внимание, что нетронутой оставалась одна из могил. Вторая плита со скошенными углами, невообразимым чудом пронизанная пурпурными соцветиями, сияла на солнце следами свежей краски в углублениях рун.
– Ты ухаживаешь за этим местом, – догадался Благота, оборачиваясь через плечо, в попытке обнаружить отражение переживаний на её замкнутом лице.
Смильяна не дрогнула, не изменила своему ледяному виду. Но взор из-под полуопущенных ресниц вилы теперь был прикован к могильному камню, из которого прорастали цветы.