– Прощай, Максимилиан.
А он не мог ей даже ответить. Нет, он не страдал. Было как-то легко. И казалось, что все так и должно быть. Но если бы он захотел что-то изменить, у него бы получилось. Но Максим не хотел.
Эсперанса пошла по воде. И волосы ее, развиваясь от ветра, были очень легкими и походили на паутину.
– Стой! – опомнившись, крикнул Максимилиан. – Когда ко мне придет любовь?
Она не ответила. Лишь повернулась и впервые засмеялась. Но от этого смеха Максиму стало так хорошо, что, наверное, даже лучше, чем, если бы она ответила.
А Эсперанса теперь перестала касаться босыми ногами глади воды и стала медленно подниматься ввысь, прямо в горящее золотое солнце. Потом она подлетела к нему совсем близко и… осыпалась в море лепестками роз.
– Прощай…
– Да не надо меня провожать. Ни просто… никак. И вообще, чего тебе от меня надо?
На Максимилиана смотрели хмурые глаза теперь столь чужой и даже… противной девушки. Он обвел Ее взглядом. Ничего необычного: жесткие темные волосы, подстриженные по моде, накрашенные глаза, которые без макияжа, наверное, станут блеклыми, ничем не примечательная фигура. А голос грубый и чем-то даже напоминает мужской.
– И впрямь, как ведьма! – и Максим бросил на землю Ее сумку.
Стал было уже уходить, но опомнился:
– Прости. Забудь, – с этими словами он поднял то, что бросил и пошел прочь.
А Она стояла и не могла произнести ни слова, настолько все произошедшее Ее ошарашило. Левая бровь поднялась выше правой и, казалось, если Она ее не опустит, то та так и останется не на своем месте. Она догадывалась, что нравится Максимилиану, а тут такое! В полной растерянности, с грязной сумкой, зажатой в окаменевшей руке, стояла Она долго на одном месте. Потом резко повернулась и быстрым шагом пошла к дому, сделав вывод, что «все мужики козлы» и Она в этом не виновата.
***
Во время всех этих событий Максимилиану было лишь семнадцать лет. Придя в тот вечер домой, он понял, что его жизнь изменилась. В кармане пиджака нашел ножку от циркуля с иголкой – это доказательство того, что Эсперанса все-таки есть и он не сумасшедший. Но все же крышу немного сдуло. Не снесло. Но сдуло. Первыми перемену в парне заметили его родители. Вроде бы все было хорошо: учился, ел, не скандалил, из дома не сбегал. Но появились странности в поведении. Он мог минутами смотреть в одну точку, казалось, насквозь и ничего не слышать и не ощущать. Мог начать говорить о чем-то необычном, но, видя, что взгляды родителей устремлены на него, быстро останавливался и менял тему. Книги Максима теперь стали непонятными и в издательстве их никто не соглашался принять.