– Ты-то откуда знаешь? – рассмеялась Галина. – Ты говоришь, как Елена Никандровна… Как будто тебе сто лет!
– Ой, Галька! – по-старушечьи вздохнула Таисия. – Гляди! Я предупредила! – Оглянувшись, она выдала последний аргумент: – Он раньше с Сазонтьевой крутил любовь. А после Сазонтьевой с Сударушкиной…
– Я с ним ничего «крутить» не собираюсь! Поняла? – успокоила и себя, и подругу Галина.
– Гляди! – пророчески повторила Таисия.
Стараясь казаться неприступной и равнодушной, Галина вышла в коридор.
– Домой? – спросил дожидавшийся ее Русаков.
– А что? – неприступно спросила Галина.
– Я провожу? – попросил Русаков.
Галина пожала плечами:
– Как хочешь… мне недалеко.
Они вышли из театра.
Город был пуст. Граждане в те времена ложились рано, с тем, чтобы встать еще до рассвета – опоздание на работу грозило большими неприятностями, вплоть до уголовного преследования, ресторанов было мало, как и денег для их посещения, собак никто не держал по тем же финансовым причинам, потому в столь поздний час на улице можно было встретить только идущих в ночную смену на заводы, работников органов внутренних дел и совсем уж деклассированных элементов, типа возвращавшихся после спектаклей актеров.
Свернули на темные бульвары.
– Безобразие! – возмутилась Галина. – Неделю света нет!
– Я три раза твое кино смотрел, – признался Саша. – Из зала выходил и сразу же в кассу… снова билет покупать.
Он вынул из кармана широченных брюк мятую пачку папирос, засунул в нее пальцы… но пачка была пуста.
– Красивая ты… на экране, – продолжил он. – Сил нету смотреть!
– В жизни хуже? – кокетливо спросила Галина.
– Нет! – покраснел Русаков. – В жизни ты… другая!
– Фотогения, – понимающе ответила Галина.
– Чего? – насторожился Саша.
– Когда тебя берут сниматься, то в первую очередь смотрят твою фотогению… То есть как ты будешь смотреться на экране… – пояснила Галя, – потому что в жизни ты можешь быть писаной красавицей, а на экране дурнушкой… и наоборот!
– А у меня это есть… – Русаков забыл слово.
– Фотогения, – подсказала ему Галя.
– Как ты думаешь? – и Саша остановился в ожидании ответа.
Галина всмотрелась в него и честно призналась:
– Темно! Ничего не видно! Завтра днем посмотрю.
– Товарищ! – обратился Русаков к проходившему мимо мрачному работяге с деревянной сумкой на плече. – Закурить не найдется?