Надоело мне быть белой вороной – отличницей, играющей на пианино и читающей стихи на утренниках, – вот я и прибилась к гогочущей, как стая прилетевших с зимовки птиц, группе одноклассников. Мне тогда нравился Кшиштоф. И рванула я со всеми, думаю, из-за него. Теперь, конечно, не жалею, что так поступила, но были времена, когда я была готова на все, чтобы повернуть время вспять и остаться в тот день в школе. Но не осталась, а вышла с деланной улыбкой на лице, стараясь поспевать за одноклассниками. Было ли это круто? Не знаю. Скорее всего – нет.
Кто живет у моря, знает – то солнце, а то вдруг дождь. Вот и у нас пошел дождь, и мы, промокшие, поспешили укрыться от надвигающегося ливня. В домике было темно, душно. Непонятно откуда появились сигареты, и мне стало трудно дышать.
– Ну что, Зося, попробуешь? – спросил Кшиштоф.
Я покачала головой.
Кто-то фыркнул.
– Зофья Краснопольская? Еще спрашиваешь, эта не отважится!
– Дай. – Я протянула руку за сигаретой, которая своим переходящим красным огоньком уже отметила почти всех присутствовавших.
– Да ладно. – Кшиштоф перехватил протянутую мне сигарету.
– Вы только посмотрите: у нашей Мисс Порядочность нашлись защитники! – воскликнула Анка.
– Я не нуждаюсь в защитниках, – сказала я и сделала затяжку, не подозревая, что у меня получится. Получилось, но в глазах потемнело, и я почувствовала, что не могу дышать. Ну и что в этом такого приятного? Приступ кашля взорвал мои легкие.
– Я же говорила: Мисс Порядочность… ничего не умеет… – Анка пожала плечами и тоже затянулась сигаретой, но не закашлялась.
– Мне пора, – сказала я.
– Только не вздумай возвращаться в школу! – крикнула мне вслед Анка. – А то еще, чего доброго, нас заложит.
Она сказала это не мне, но я все равно расслышала.
– Да не вернется она, – сказал Кшиштоф.
– Не вернусь! – крикнула я уходя.
Действительно, как я могла вернуться в школу? И что бы я тогда сказала? А впрочем, вернись я в школу, мне и говорить-то ничего не потребовалось бы. От меня воняло дешевыми сигаретами и сыростью дачной хибары, которую с осени никто не проветривал. Изо всех сил я пнула камень, лежавший на дороге. Почему я стремилась подчиняться? Почему мне так хотелось подстроиться под компанию, которая совершенно меня не устраивала? Может быть, потому, что чувствовала себя одинокой? У меня не было подруги. Девчонки сбивались в группки, а я стояла всегда в стороне. А дома? Дома я тоже была одна. Родители всегда были заняты, находили время только на то, чтобы отвести меня на дополнительный английский или уроки фортепиано. Я ненавидела все это. И английский, и пианино.