Молодой человек машинально кивнул, давая понять, что принял к сведению эту информацию, и тут же выпалил:
– Ее нашли, месье!
Жан и Виктор, одинаково пораженные, переглянулись. Поскольку лейтенант больше ничего не добавил, бывший капитан жестом побудил его сообщить подробности.
– Я не знаю, месье, могу ли я информировать вас в присутствии задержанного, – произнес тот.
– Я за него ручаюсь, лейтенант. Скажите хотя бы, она жива?
– Да, месье. Ее родители позвонили нам и сообщили, что она вернулась домой.
– Это что, была шутка? – спросил Виктор со странной смесью облегчения и разочарования в голосе.
– Пока еще не очень понятно, – отвечал лейтенант. – По словам ее родителей, она… на себя не похожа.
– То есть как «не похожа»? – спросил Жан.
– Она не сказала ни слова с тех пор, как вернулась.
– И это все? – продолжал расспрашивать Жан, поскольку видел, что лейтенант колеблется, не решаясь говорить при постороннем.
– Ее одежда, месье…
– Ну так что с ее одеждой?
– Одежда была другая. Не та, что была на ней в тот день, когда она пропала.
Лейтенант бросил быстрый взгляд на Виктора и, немного помолчав, добавил словно через силу:
– На ней было белое платье. И венок в волосах…
3
Виктор метался в четырех стенах, словно лев в клетке. Надя вернулась домой живой и здоровой, и он ожидал, что его сразу же освободят. Однако распоряжение на его счет было категоричным: он останется здесь, пока девочка не заговорит или, по крайней мере, пока не истечет законный срок задержания без предъявления обвинения – иными словами, еще тридцать два часа[12].
Напрасно Жан Вемез пытался ходатайствовать перед капитаном Фабрегасом о смягчении участи задержанного – белое платье, неизвестно каким образом оказавшееся на Наде, лишь усилило подозрения, которые и без того уже вызывал Виктор Лессаж. Эта деталь, вместо того чтобы оправдать его, вызывала неизбежные ассоциации с «Делом близнецов из Пиолана», вновь превращая его в главное действующее лицо незавершенной трагедии.
Вызванная из Авиньона детский психолог, которая обычно сотрудничала с местной полицией, в данный момент находилась возле девочки. Скудные крохи информации, которые Жану удалось раздобыть, мало чем помогли – он лишь узнал, что в течение получаса Надя так и не произнесла ни слова.
Виктор тем временем рвал и метал. Ему казалось, что если у кого и есть право расспросить Надю первым – так это у него. Он готов был отдать все что угодно за возможность оказаться сейчас рядом с ней. Отныне она представляла собой неиссякаемый источник сведений, которые он так жаждал получить.