Водили груз с риском: не на всякий вкус угодили костями и больно прибили недовольных гостями с огрызком вояки, но усмирили добровольно – без драки.
Допустили и потери: из-за тесного прохода раздавили киску артистки и неизвестного зверя-урода в миске для приплода, а при атаке по наводке проломили вдове две перегородки, обмочили у собаки подстилку, истребили на сковородке сосиски и запили очистки бутылкой виски, а бутылку водки захватили в плен у красотки в обмен на ее же колготки, но лежа в ее же постели, да на ее же пригожем теле, не уронили гробовой находки, а с неуклюжим мужем на страже даже закусили от дармовой селедки и сохранили с похоронной колонной салонный строй сонной походки.
И вдруг – остановка: дверь – на запоре.
В восемь глоток просят отомкнуть:
– Друг, поверь, горе, неловко, путь короток, но не пустяк, выносим, но никак не повернуть.
В ответ – рычание:
– Нет! Чтоб в квартире нечаянный гроб? Гирей в лоб! А потом помрем фифти-фифти! А стояком – в лифте?
На том и застыли с мертвецом наизготовку.
Предположили, что за дверью – воровка с подмастерьем, разоблачили маскировку жулья и обсудили планировку жилья.
Объявили, что архитекторы нагородили крупные навесы, а трупные интересы и векторы упустили: забыли про люд, что мрут, а прах к могиле в гробах несут, и не заложили в ходовые чертежи и нагрузки гробовые виражи на спуске – всего ничего, а оттого и сдуру!
Решили впредь пересмотреть архитектуру и написать в газету, как спускать эту кладь, а пока, чтоб так, за дурака, не стоять при полковнике, гроб накренили и, навзрыд клеймя стыд, стоймя притулили в подъемнике, а чтоб мертвец не падал, хлястиком прикрутили к ящику грудь и, наконец, робко надавили кнопку:
– В путь!
Были рады: сбыли жуть! Но поспешили чуть-чуть…
Лифт издал стук и вдруг застрял (штифт, уследили, отстал), и генерал без погон покачал задом, попугал взглядом, странным и угрюмым, отдал поклон чести и с шумом упал вместе с деревянным костюмом.
Тут-то, будто от возни блох, настал переполох!
С криком: "Бомба! Рок!" – одни угодили в обморок, другие, тугие кожей, припустили с гиком: "Ожил!» Лихие завопили: "Пни в рожу!" – и с рыком вскочили на бой, а простофили от ругни родни завыли на огни: "Упокой!»
Разворошили рой – час приводили экстаз в строй.
Для пробы повторили падение гроба и – озарение: