От такого веселья соседи сели и заревели, как при езде на мопеде, захрипели о беде, как коровы на медведя, и зашипели, как леди – не глядя – о пледе на бляди.
Так сурово не стервенели и от ночного писка и труда втихаря, когда упорная крыска забралась натощак в башмак коридорного чубаря, нажралась от пятки, а прочь – никак, и слюна – в кляп: кап-кап-кап. Ребятки ее – за хвост, а она – за свое: шасть в нос! И ночь лилась всласть, как бенефис лауреатки и богатыря: и страсть, и стриптиз, и прятки, и заря.
5
И вдруг Труп пропал.
То ли друг прибрал, то ли шакал сожрал, то ли сам от неволи волосам устал и от боли встал и удрал.
Радости было – не для мерила: достали сладости, шали и самопал – собрали пир, карнавал и тир, распивали шипучку, гуляли, как в получку, стреляли – в тучку.
Под вольную шалость забывали смутьяна – отмечали конец печали.
Но оказалось – рано.
Ураганом прозвучали вести: мертвец – на месте.
Хуже не желали бед.
Тут же узнали и секрет: сердобольная путана дала приют крамольному буяну, презрела людской суд, развела городской блуд, раздела тело догола, провертела как хотела и могла, оторвала золотой зуб и принесла неопрятный труп на позор обратно в коридор.
Остолбенели соседи, как в колоннаде из меди, оцепенели, как на расстреле и параде при команде "цыть!"
Потом просипели с пеной у рта:
– Дурдом – отменный!
– Сволота!
И осмелели:
– Надо гада выносить!
6
Хотя горе-генерал пугал не шутя, решили, не споря, совершить дело как надо, от уклада, и проводить тело усопшего вон в стиле хорошего обряда похорон.
С почтением уложили непризнанного гения в собственный гроб, по-родственному подсурьмили лоб, прикрыли раздрызганную грудь манишкой, за ризами не забыли обуть героя в тапки, обили крышку гроба атласной тряпкой и, глядя строем в оба, ради нормы учинили опасные маневры.
Оказалось, что на лестнице – узко для спуска.
В поте лица крутили мертвеца и так, и сяк, а при повороте твердили в косяк:
– Малость не поместится никак!
И от труда угодили впросак.
Тогда подступили с мерилом, прочертили ориентиры пунктиром от земли по перилам и понесли командира по квартирам: звонили в двери, просили о пути по вере, спешили с домовиной в прихожую, к гостиной, да и к отхожим местам – там, чтобы соблюсти для гроба ход ногами вперед, семенили кругами наугад, а затем, совсем вприсядку от усилий, выходили по порядку назад на площадку.